Страна терпимости (СССР, 1980–1986 годы)

Ксения не была в Красноярске двадцать лет. Самолет приземлился в аэропорту, километрах в пятидесяти от города. Она села в обычный рейсовый автобус, курсирующий по маршруту аэропорт – Красноярск и обратно. Этой дорогой она почти не ездила в детстве и юности, у отца был автомобиль «Волга». Ехала, смотрела в окно и видела убожество и заброшенность придорожных деревень, написалось стихотворение.

Деревня под Красноярском

Перекошенный забор
Под облезшей краской.
Старый пес глядит в упор,
Будто волк – с опаской.
Вроде как сто лет назад.
Но темны окошки,
И насквозь проходит взгляд
Одичавшей кошки.
Коровенка на лугу
Травку щиплет хмуро.
– Где хозяйка-то? Ау-у-у!
Да не бойся, дура!
Гулко ставни – хлоп да хлоп,
Прожужжала муха.
Кто-то в доме – топ да топ,
Выползла старуха.
Щурясь сослепу во двор –
Во дворе-то пусто.
Старый пес глядит в упор,
Мудр, как Заратустра.

Добралась до Академгородка, где жил Астафьев, а через два дома от него, как оказалось, жила ее бывшая одноклассница по Енисейску Галка Кузьмина, которую она разыскала и напросилась в гости. Академгородок – это редкие пятиэтажки в березовой роще на крутом берегу Енисея. В детстве и ранней юности река казалась ей могучей и безбрежной с множеством опасных для теплоходов мест – порогов. Да Енисей-батюшка и был великой сибирской рекой. Когда они с Галей под вечер стояли и смотрели с крутизны берега на воду, то река показалась ей неузнаваемой: сильно обмелевшей да еще загаженной бревнами-топляками. Куда девалось ее величие? Хотелось плакать.

СУМЕРКИ НА ЕНИСЕЕ

Река смешалась с небом,
Не отличишь по цвету.
Утопленники-бревна
По воздуху плывут.

Не снилось Сальвадору,

Маэстро всех чудачеств,
Что в Енисее бревна
По воздуху плывут.

В пространстве мутно-сером

Висят бедняги-бревна.
Им не попасть на небо
И на землю не лечь.

Ну, что за время оно?

Дали бы его понял.
А я, как ни пытаюсь,
Все не могу понять.

Она трижды встречалась с Астафьевым. В его квартире в Академгородке, в его родовом гнезде Овсянке на берегу Енисея, а перед отъездом он сам пришел к ним с Галей в гости.

Она только перед самым отъездом отправилась в город, чтобы купить спиртное на прощальный ужин. Ехала на автобусе, потом шла пешком и удивлялась: кругом русские лица. Не то, что в Алма-Ате: сплошной интернационал. Подумала, что людям одной национальности уживаться все же легче. Но оказалась не совсем права. Стояла в длинной очереди за вином и слышала ссоры, перебранки, возникали даже потасовки. Но здесь была, конечно, социальная причина: унижение всех и каждого в отдельности. Как писал Астафьев в «Зрячем посохе»: «Мелкое, но постоянное унижение не просто мучает и терзает душу человека, оно приводит к чувству самоуничижения, малозначности своей». Отстояла две очереди, понаблюдала за красноярцами и приезжими. Почти все лица недобрые, настороженные, подозрительные, так и зыркают по сторонам, чтобы кто без очереди не пролез. Господи, не за хлебом же! Обидно и стыдно за униженных людей, доведенных едва не до скотского состояния оскорбляющим человеческое достоинство прохиндейским указом.

Вечером напилась до бесчувствия и долго в слезах стояла на балконе, прощаясь, может быть, навсегда с родиной. Но ее ждала вторая обретенная родина: Казахстан, ждала мать, ждал сын.

ИЗ ХХІ века: В 2003 г., уже после кончины Астафьева, в журнале «Простор» вышли ее воспоминания о трех встречах: «И Астафьева светлый лик…»

В 2006 г. статья была опубликована в журнале «Сибирские огни» (Новосибирск), а в 2014 г. воспоминания вышли в Красноярске в журнале «День и ночь», чем она гордилась.

44

В конце мая они также группой полетели в Ялту, вернее, сначала самолетом до Симферополя, а потом троллейбусом до Ялты. Весь полет художник, поэт и переводчик пили. Их группу из шести человек: трое мужчин и три женщины – разместили в двух комнатах трехкомнатной квартиры. Утром мужчины уходили втроем, женщины парой, а Ксения единолично. Она была очарована утопавшим в зелени городом, бескрайним Черным морем с теплоходами, катерами и парусниками. Город-сказка. Она шла в пиццерию, расположенную на крутом обрыве над пляжем, где завтракала пиццей, стаканом бульона и стаканом крепкого сладкого чая. Там же написалось стихотворение:

В Крыму