Страна терпимости (СССР, 1980–1986 годы)

Георгий раздолбал рукопись в пух и прах. Она представила ее на ознакомление демократичному Шумову, якобы забыв о его дружеских связях с автором. Шумов гневно зыркнул на нее взглядом: – Какие-то странные у вас предпочтения в рецензентах, уважаемая Ксения, то недобросовестная Пташкина, то пьяница Кругликов. Гылым Буков все-таки поэт, член СП. А какой-то Кругликов позволяет себе издеваться над его рукописью, очень смелыми и очень своевременными, между прочим, стихами. Я сам отдам Бахыту Канабекову на вторую рецензию.

С Канабековым у Ксении были связаны неприятные воспоминания. В самом начале ее прихода в редакцию ей досталась в наследство от Галошиной его книжка, уже готовая к сдаче в производство. Она формально просмотрела ее, вызвала автора. Канабеков принес фотографию, попросил поставить ее в форзац, якобы с Мусаевым согласовано. Ей какое дело, она вставила. Мусаев отдыхал в Доме творчества. Вдруг ее вызвали к нему. Она поехала. Вошла в его номер, поздоровалась. Мусаев впервые обратился к ней довольно невежливо:

– Что это вы себе позволяете, Ксения Анатольевна? У нас не принято давать фото молодых авторов в книжках. Чести много. Только классики достойны, и то не все. Ксения ответила с обидой: – Простите, но Канабеков сказал, что с вами согласовано. Мусаев несколько снизил агрессивный тон: – Он еще и врет. Чтобы больше такого не было, только с моего согласия.

Так подленько он ее подставил. Он вообще был хитрож…

Канабеков, естественно, превознес стихи Букова до небес, даже, не мудрствуя лукаво, сравнил Букова с мэтром русской поэзии Евтушенко. Хорошо, что не с Маяковским. Книжка, несмотря на отрицательный редзак Ксении и рецензию Кругликова благополучно была издана. Не талант, а пост, занимаемый автором, играл ведущую роль в издании книг.

45

Осенью она взяла отпуск и отправилась в Москву. Завредакцией дал ей поручение: отвезти верстку книги московскому автору, уроженцу Казахской ССР, проживающему с семьей в Москве. Произведения у него были добротные, он писал о животных, например, о лошадях, очень человечно, с любовью. Редактором книги была Ленка Шкловская, посредственность. Ксения пролистала верстку, обнаружила немало погрешностей, но исправлять было поздно. Прямо из аэропорта она позвонила Сергею, он пригласил ее остановиться у них. Она с радостью согласилась, так как в гостинице было накладно. Семья: он, жена и дочь жили в Медведково. Ей предоставили отдельную комнату. Люди оказались очень милые, радушные. Они с Сергеем как творческие люди быстро нашли общий язык, крепко выпивали за ужином, много говорили о творчестве, о книгах. У них была прекрасная библиотека, и Ксения поглощала книги одну за другой. Прочла двухтомник Сергея Довлатова, впервые изданного в СССР, читала с восторгом, но потом стала уставать от однообразия зековских тем.

Из ХХІ века: Впоследствии она еще раз останавливалась в гостеприимной семье, когда уже в 2006 г. в Москве издали ее книгу, и она приезжала за гонораром. Потом у Сергея вышла книга «Сны золотые. Исповеди наркоманов», которая сделала его имя известным. Он развелся с женой, женился на молодой, и больше они не встретились. Но добрая память о нем осталась.

В этот приезд она, как всегда, побывала на Ваганьково. Зашла в один из дней в редакцию журнала «Москва», где ее встретил завотделом поэзии, былинный Алеша Попович: русокудрый обаятельный Анатолий Парпара. С ходу прочитал стихи: одно было о Москве, другое посвящено Астафьеву, положил в папочку: – Опубликуем, хорошие стихи, искренние. Потом сходу пригласил в гости на новоселье. Они с женой только что переехали в новую квартиру. Она была поражена его простотой и радушием. В гостях присутствовал какой-то молодой симпатичный чин из заграничного посольства. Они замечательно посидели, поговорили о творчестве. Чин проводил ее на метро. Стихи были опубликованы в летнем номере, для нее это было большой радостью. Больше они, к сожалению, не встречались. Не умела она навязывать себя в длительные знакомства, и нужные связи быстро терялись. «Прощай, Москва белокаменная! Холодная ты, не пламенная, и люди твои черствы. А не было так у Москвы,» – написала она с обидой. Москвич Анатолий оказался не черствым, опровергая ее строки, но все же опубликовал ее стихотворение. Она еще не раз бывала в Москве. А после публикации посвятила Парпара стих, но не выслала, постеснялась.

* * *

Анатолию Парпара