Странная любовь доктора Арнесона

– Так ведь в баре, прямо тут, – Мэлоун пожал плечами. По его глазам было видно, что у него невысокое мнение об интеллекте инспектора.

– А потом куда шли? – терпеливо спросил Каннингем.

– К ней домой, конечно, – небрежно ответил Мэлоун. – У неё тут поблизости съёмная квартира. Да ведь ваши ребята там уже побывали.

Побывали, подумал Каннингем, а что толку? Он решил попробовать другие вопросы.

– Сколько раз вы с ней виделись?

– Раза три или четыре, точно не помню.

– Сколько она брала за свои услуги?

– Пять фунтов в час. Дороговато для меня, но оно того стоило. Я как-то выиграл неплохую сумму в рулетку и хотел снять её на всю ночь, да только она ни под каким видом не соглашалась.

– То есть вы не оставались у неё ночевать?

– Нет, она всегда выставляла меня среди ночи. Наверное, другие клиенты дожидались.

– А почему вы перестали пользоваться её услугами?

– Это не я перестал, сэр, это она так захотела. Сказала, у неё теперь есть постоянный хахаль и она это ремесло бросает.

«Похоже, речь идёт о Роу», – подумал инспектор. Наконец хоть какая-то зацепка.

– И когда примерно появился этот её покровитель?

– Где-то в конце сентября или в начале октября. Точнее не помню. Мы ведь даже не каждую неделю виделись.

– Благодарю вас за показания, мистер Мэлоун, – Каннингем протянул ему визитную карточку. – Если вспомните новые подробности, позвоните по этому телефону.

Сейчас Морис Каннингем сидел в кресле у себя дома. На чайном столике перед ним стоял недопитый стакан виски с содовой. Перебирая в уме всё, что ему удалось услышать от свидетелей, он пытался понять, что же тут не так.

Нельзя сказать, чтобы что-то было совсем уж не так, но кое-что вселяло лёгкую тревогу. Каролину Крейн, похоже, никто не видел днём. Разумеется, при её профессии следовало ожидать, что она будет чаще попадаться людям на глаза в ночное время, но ведь ночью она являлась и к художнику, которому для работы нужно дневное освещение. Странновато, что мисс Крейн отказалась пойти ему навстречу.

Затем, всё общение мисс Крейн с другими людьми происходило с большими паузами. И Блэкберн, и Мэлоун сообщили, что видели её не чаще раза в неделю. Инспектор, возможно, не обратил бы на это внимания, если бы не странные задержки мисс Крейн с её ответами на письма Арнесона. Они выглядели причудой, но в сочетании со всем остальным от них веяло чем-то зловещим.

Нет, конечно, Морис Каннингем не был бы Морисом Каннингемом, если бы ощущал склонность поверить в то сверхъестественное, о котором толковал доктор. Но всё это бросало на личность мисс Крейн совершенно новый свет. Похоже, она вела двойную жизнь и лишь время от времени притворялась проституткой. Всё остальное время она была кем-то ещё. Возможно, она даже носила другое имя.

Это объясняло, почему она могла сойтись с Роу – молодым практикантом, живущим в доме своего руководителя фактически на положении секретаря. Роу явно не мог позволить себе платить столько денег, сколько она брала с клиентов. Значит, Роу разоблачил её и потребовал от неё вступить с ним в связь в обмен на его молчание. Возможно, он узнал в мисс Крейн кого-то, кого это очень сильно напугало.

Каннингему было известно, что дамы из хорошего общества могут страдать психическим заболеванием под названием «нимфомания», и что бывали случаи, когда такие дамы переодевались проститутками, чтобы утолить свою противоестественную страсть. Не была ли Каролина Крейн одной из них? Дело начинало принимать щекотливый оборот.

Вполне возможно, пропавшая девушка была жива и просто скрылась из Лондона под другим именем, чтобы избежать огласки, когда её портрет получил широкую известность. Об этом могли знать только её родные, которые, конечно, постарались сохранить всё в тайне. В таком случае дальнейшее расследование было затруднительно и грозило неприятностями.

Однако Каннингем не мог этого доказать, а значит, по умолчанию должен был и дальше вести это дело как вероятное убийство. И в самом деле, у Арнесона был мотив для убийства – ведь мисс Крейн знала о нём что-то компрометирующее и дала ему это понять. Но кто она, и как с этим связан её маскарад?

Если бы только можно было со стопроцентной уверенностью ответить на вопрос, жива ли она!

25. Каролина Крейн – Сигмунду Арнесону, 27 сентября 1923

Дорогой доктор Арнесон,

вы начинаете исправляться. Я рада, что вы всё-таки взялись за ум. С этим письмом вам доставят вашу награду за хорошее поведение – скромную, но ведь в славные рыцарские времена кавалеры и не могли рассчитывать на большее. Пора же мне, в конце концов, признаться, что вы не так безразличны мне, как думаете, и я хочу сделать это древним проверенным способом. О да, я вела себя с вами странно и жестоко, но поверьте мне, у меня на то есть причины, и я не хочу их раскрывать – хочу, чтобы вы догадались обо всём сами. А пока примите мой небольшой знак внимания.

Ваша

Каролина Крейн.

26. Сигмунд Арнесон – Каролине Крейн, 28 сентября 1923

Дорогая Каролина,