Странная музыка

Глаза Вигла не расширились, так как они не могли стать еще шире, чем уже были. Тем не менее, он выразил свое удивление. Не желая ошеломить, а тем более напугать своего спутника, Флинкс сдержался от добавления, что он также может при определенных условиях «выталкивать» эмоции других. Он указал на занятую металлическую трубу.

«Мой «питомец» так же благословлен или проклят, в зависимости от ситуации, с той же способностью ощущать эмоции других. Будучи моей спутницей с детства, она особенно чувствительна к тем эмоциям, которые окружают меня, словно смутно мелькают грозовые тучи. Если мне угрожают, она это знает, и если опасности нет, она тоже это знает. В каждой ситуации она реагирует соответствующим образом, поэтому, если я проявляю страх перед чем-то или кем-то, она попытается свести на нет его пагубное влияние, попытается уменьшить его угрозу для меня еще до того, как я сам это почувствую».

Вигль долго и упорно обдумывал это объяснение, ничего не напевая. Брунд продолжал двигаться своим ровным шагом, время от времени хватая ярко-красных модаков, которые носились в его голове и вокруг нее в поисках объедков или съедобных паразитов. Наконец Вигл перевел взгляд с трубки на Флинкса.

«Итак, несмотря на то, что мы живем в век науки и разума, нельзя отрицать, что вы волшебник, а ядовитый Пип — ваш фамильяр».

Флинкс сдался. Он сказал больше, чем должен был, убедительно объяснил свои способности и свою связь с минидрагом проводнику, как никогда никому, и в результате отступил к суевериям и басням. Может быть, это было так же хорошо. В том маловероятном случае, если Вигль когда-нибудь окажется в разговоре с представителем Содружества и когда-нибудь возникнет тема одинокого путешественника, преследующего другого, проводник просто скажет, что путешествовал с волшебником. Пусть с этим разбираются научные авторитеты Денпасара.

Что же касается Вигля, то, хотя он переинтерпретировал (или, скорее, неверно истолковал) объяснение человека в соответствии со своим собственным пониманием мира, это не изменило его представления о том, что он путешествовал в компании очень странного существа, и не только потому, что рассматриваемый инопланетянин хвастался избытком пальцев на руках и ногах. Несомненно, этот Флинкс знал больше, гораздо больше, чем он говорил. Простые магические уловки не могли объяснить, что власти иного мира отправили одного из своих, чтобы выследить ренегата их вида, особенно того, кто явно пользовался статусом и защитой среди таких могущественных литов, как Минорд.

Возник вопрос: с

должен ли он остаться и продолжать помогать этому человеку в его задаче, или бегство будет более разумным вариантом? Принятие последнего варианта действий означало бы, что инопланетянин будет предоставлен самому себе, что, вероятно, приведет к его смерти. Конечно, если он выживет в такой брошенности и вернется на станцию Борусегам, успешно ли он справится со своей задачей или нет, это может вызвать вопросы, с которыми проводник не сможет справиться.

Какой трудный курс выбрать?

В конце концов, Вигль принял решение об окончательной оплате его услуг. Если он вернется без человека на буксире (в отличие от возвращения его тела, что было другим вопросом), он вряд ли получит непогашенный остаток за свои услуги. В конце концов жадность победила осторожность.

«Все в порядке, — сказал он своему внимательному собеседнику, — и неважно, маг ли ты, или мастер какой-то науки, это выше моего понимания. Разница между ними не что иное, как вопрос восприятия; дело слов, опыта и понимания, основанного на культуре. Мои мчатся, как волагейл, чтобы догнать ваших, чтобы в ближайшем будущем, если повезет, приложит усилия и повезет, мы могли бы в какой-то мере разделить с вами ваши знания.

Его слова были обнадеживающими, даже сочувствующими, но Флинкс чувствовал, что эмоции проводника противоречивы. Это было вполне понятно, учитывая все, что только что открыл ему Флинкс. Вигль не был дураком, но его заставляли пытаться разобраться в том, что могло бы сбить с толку любого типичного гражданина Содружества, а у него было гораздо меньше научной подготовки.

Пусть тогда думает, что я волшебник, если его это успокоит. Мне нужны его навыки и знание его мира, а не его биотехническое понимание.

У него доброе сердце, решил Флинкс. В конце концов, это значило больше, чем что-либо еще, независимо от того, к какому виду принадлежала рассматриваемая особь.

13

  ■ ■ ■

 Несколько вещей одновременно поразили Флинкса, когда они закончили пересекать еще один широкий, но неглубокий залив океана, и он и Вигль столкнулись с колонной чересчур торжественных, сверхъестественно тихих туземцев. В отличие от всех других ларианцев, с которыми он столкнулся с момента своего прибытия на Ларджесс, эти люди были полностью раздеты. Не то чтобы тонкая и легкая одежда, обычная для этого мира, делала что-то большее, чем подчеркивание покрытых мехом тел под ней, но одежда имела важное культурное и социальное значение. Эти ларианцы полностью отказались от него.