Странная смерть марксизма

Тем временем уже к 1945 году в Италии и во Франции утвердились пользующиеся массовой поддержкой коммунистические партии. В октябре 1945 года на первых послевоенных выборах французская коммунистическая партия получила 26,1 % голосов, и до 1958 года ее доля на парламентских выборах ни разу не падала ниже 25 %. В Италии численность коммунистической партии взлетела с 10 000 человек в 1944 году (когда партия была подпольной) до более 2 млн человек к 1947 году, когда она стала крупнейшей европейской компартией за пределами советского блока. (Хотя французские коммунисты собирали на выборах больше голосов, чем итальянские, по списочной численности французская компартия уступала итальянской.) Более того, до мая 1947 года коммунисты занимали посты в итальянском и французском правительствах. Их партнерами по правящей коалиции были христианские демократы (известные во Франции как Народно-республиканское движение) и социалисты; к 1948 году эти три партии собирали на выборах более 90 % голосов[46]. По мере обострения «холодной войны» и в связи с неуклонной поддержкой коммунистами советской стороны, антисоветски настроенные итальянские христианские демократы под руководством популярного и энергичного Альчиде де Гаспери разорвали партнерство с крайне левыми.

Неизбежен вопрос: почему коммунисты получили столь значительную поддержку избирателей в Италии и Франции? В Голландии, Бельгии, Люксембурге, в странах Скандинавии и в Англии их успехи были минимальны, а на первых выборах в Бундестаг в 1949 году коммунистические кандидаты получили не более 5 % голосов. В связи с этим часто говорят, что в Северной, преимущественно протестантской Европе бремя политики реформ взяли на себя нереволюционные социалистические партии (вроде английских лейбористов), тогда как в латинских странах эта задача выпала на долю коммунистов. Более того, общества, обладавшие сильной парламентской традицией, могли мирным путем достичь того, к чему трудящиеся Италии, Испании и Франции могли прийти только с помощью революционной партии. Поэтому итальянцы и французы оказали поддержку политикам, выступавшим за марксистскую революцию и восхвалявшим советскую диктатуру, чтобы добиться тех изменений, которые в других странах достигались в ходе обычной ротации партий в парламенте[47].

Хотя это объяснение, которое было характерно для либералов периода «холодной войны» и приобрело популярность благодаря работам Габриэля Алмонда и Сеймура Мартина Липсета, нельзя назвать полностью ошибочным, оно не учитывает определенные параллели между коммунистическими и некоммунистическими левыми в послевоенной Европе. Послевоенные правительства в Италии, Англии и Франции, отличавшиеся сильным креном влево, осуществляли сходные программы национализации и реформы образования. Более того, в 1947 году французские коммунисты вышли из правящей коалиции из-за несогласия с установлением потолка заработной платы, которого требовало Народно-республиканское движение, и это разногласие не имело никакого отношения к перспективам коммунистической революции. В период своего пребывания в правительстве французские коммунисты воздерживались от критики французского колониализма и даже изобрели оправдание для его сохранения; одновременно они добивались наказания коллаборационистов военного времени (некоммунистов), действительной виной которых во многих случаях было лишь то, что они были известными антикоммунистами. Оказавшись вне правительства, коммунистические боссы устраивали скандалы, организовывали антиколониальные демонстрации, а к концу 1947 года вовлекли Францию в ряд забастовок, сопровождавшихся бунтами[48].

В послевоенной ситуации просоветские настроения выражали не только коммунисты, но и многие социалисты, а лидер итальянской социалистической партии Пьетро Ненни, не будучи коммунистом, старался удержать коммунистов в составе итальянского правительства. В ходе общенационального опроса, проведенного во Франции в сентябре 1944 года, более 61 % респондентов назвали Советский Союз страной, сыгравшей главную роль в освобождении своей родины, и только 29 % связали это достижение с американцами, на которых легла основная тяжесть операции по высадке в Нормандии[49].