Странные дела в отеле «Зимний дом»

Элизабет очень аккуратно, по очереди, развернула каждый листок, боясь порвать старую бумагу. На первом листке не было ничего, кроме повторяющейся вновь и вновь маминой подписи – она была выполнена красивой непрерывной линией, словно мама отрабатывала подпись или училась писать без отрыва руки. На втором было записано стихотворение, которое Элизабет видела над семейным древом у входа в Зимний зал:

Где горы высоко стоят, туманом полны до небес,
Осенние дни улетят туда, где зима белит лес.
Зима остаётся со мной, но снова пою о весне,
Смывает гроза летний зной, и запах цветочный сильней.
Глазами октября смотри и слушай, как апрель,
Всё время врут календари, ночь в старину длинней.
Сначала свет, а после тьма, чтоб перейти за край.
Кулон блестит, сводя с ума… Лишь веру не теряй.

Звучание этого стихотворения, его танцующие ритмические строки нравились Элизабет. Она полюбила их ещё год назад, когда увидела в первый раз. Но стихотворение было странным: казалось, в нём был ещё какой-то смысл, но Элизабет его не понимала. Однажды она спросила об этом Норбриджа, но тот не добавил ничего нового. Периодически девочка возвращалась мыслями к этому стихотворению. Казалось, в нём была какая-то разгадка или решение. Девочка спрашивала себя, почему маме так захотелось его переписать. Девичий почерк был очень красив – чёткие округлые буквы, яркие и энергичные, а некоторые слова мама украсила изящным цветочным орнаментом.

– Старое стихотворение, – проговорила Леона. – Думаю, она просто его любила.

– Норбридж как-то сказал, что его сочинил Нестор Фоллс.

Леона недоумённо посмотрела на неё.

– А я всегда считала, что его написал Райли Грейнджер.

Третий листок был весь исписан с обеих сторон, слова покрывали его без всякой системы. На первый взгляд, в них не было никакого смысла. Затем Элизабет присмотрелась и вздрогнула: на странице, в окружении зачёркнутых и незачёркнутых букв, она увидела знакомые пары слов:

«Призыв – Ампер», «Невеста – Помор», «Трейлер – Отит», «Печень – Осетровый».

– Это слова с печати «Зимнего дома»! – воскликнула девочка.

– Верно, – подтвердила Леона. – Как интересно.

Она перевернула листок, чтобы посмотреть, что написано там – картина была аналогичной.

– Зачем же она всё это писала?

– Ну, если подумать, похоже, она пыталась разгадать, что значат эти слова.

То же самое хотела сделать Элизабет, только она вообще не представляла, с чего начать. Слова, записанные мамой, не давали подсказки.

– У тебя есть хоть одно предположение? – спросила девочка.

Леона покачала головой.

– Эта печать – истинная загадка. Я долгие годы о ней размышляла, но мне не удалось разгадать секрет.

– Как ты думаешь, это всё имеет отношение к секретным туннелям?

– Как же тебе понравились эти туннели! Но почему здесь должна быть какая-то связь?

– У печати четыре стороны, а к туннелям, как мне кажется, ведут четыре двери, – начала девочка, размышляя вслух, и вдруг повернулась к Леоне. – Интуиция.

Она посмотрела на лист, собрала пальцами горстку безделушек и сложила их в сумочку.

Вдруг Элизабет осенило.

– Леона, куда убирают книгу гостей, когда в ней заканчиваются страницы?

На маленьком столике в фойе возле стойки регистрации лежала огромная книга, в которой гости могли по желанию расписаться, оставить отзыв или записать своё предложение. Элизабет неоднократно пролистывала эту книгу; ей нравилось изучать комментарии, оставленные гостями, от «Самое лучшее место для отдыха – навсегда!» до «Когда я был маленький, флюрчики были вкуснее – неужели рецепт поменялся?».

Леона повернулась к шкафу с картотекой.

– Все они вон там. Все до единой, с момента основания отеля. Почему ты спрашиваешь?

– Киона упомянула, что Райли Грейнджер приезжал в отель, когда был уже старым. Может, мы найдём его имя?

– Боюсь, это всё равно что искать иголку в стоге сена. Если не знаешь точно, когда это было, найти запись практически невозможно. Это было до того, как я начала здесь работать, но я действительно слышала, что он приезжал. Почему это тебя интересует?

– Просто интересно. Кроме того, она говорила, что он был не один.

– Придётся долго искать – если он вообще расписывался.

– Киона сказала, что это было на Рождество в 38-м или 39-м году.

Леона подняла брови:

– Вот как? Это новость. Или я слышала об этом, но забыла, – она выдвинула один из ящиков. – Давай посмотрим.

Библиотекарь извлекла толстую чёрно-бордовую бухгалтерскую книгу с оливковым орнаментом, точно такого же размера и формы, как и та, что лежала в фойе. На обложке чёрными буквами были вытиснены даты: «Март 1937 – Август 1941».

– Может, это здесь, – она положила книгу на стол, где они оставили чайные чашки. – Добро пожаловать.