Странные страны. Записки русского путешественника

Въехали в пустыню: вокруг горы, камни, Двигались по узким каньонам, по совершенно непреодолимым рельефам. Шли довольно стабильно — что называется, дорвались. Колеса чувствительны — если попадается большой камень, переднее заходит на него, а остальные мягко создают опору, выравнивая багги в любом случае. А тут показалось, что жестко идет машина, да еще и какой-то звук нехороший появился. Стал прислушиваться — в общем шуме не разобрать. Минут через пятнадцать сидящий рядом доктор он же оператор говорит: «Посторонний звук идет». Говорит он это, естественно, по внутренней связи — обычную речь при работающем двигателе услышать невозможно. Теперь стало ясно: что-то случилось. Я прокричал в рацию «СТОП», как того требует строжайшая инструкция. Подозрение оказалось ненапрасным. Подъехавшие спецы во главе с Давыдовым сделали неутешительный вывод: оказывается, я ехал на блокированных колесах, в результате чего какая-то деталь сломалась. Причем, сломалась, так серьезно, что здесь в полевых условиях починить багги нельзя, а нужно на нейтральном ходу, куда-то ее тащить и ремонтировать. Было уже часов одиннадцать утра, страшная жара, пустыня, солнце взошло, я, облаченный в скафандр и шлем, сижу в этой большой железной клетке. Экспедиция продолжается дальше — но без меня. Меня же оставляют со словами: сиди и жди, пока тебя отсюда вытащат.

Видимо, чтобы, вся эта история уж совсем не походила на жестокое высаживание провинившегося матроса на необитаемый остров, мне оставили Пятницу по имени Наташа, которая до той поры была «штурманом» (а по сути — пассажиркой) в багги Андрея Раппопорта, шикарнейшей машине, сделанной для него на заказ. Мотив был простым: мой штурман Вася был нужен экспедиции (врач, оператор…), а Наташа… Короче говоря, Наташу отдали мне.

Все сочувствующе на меня посмотрели, заверили, что в ближайшее время за нами подъедет джип, чтобы на тросе отбуксировать пострадавший транспорт до ближайшего лагеря и уехали. Прошел час. Два. Никого. Рация молчит. Вдруг на мотоциклах приехали механики — Леша и американец Свен. Попытались завести багги. Завели. Услышали тот самый металлический скрежет. Понимающе кивнули друг другу, заглушили двигатель и уехали.

Прошло еще около двух часов. Наташа загрустила, я пытался фотографировать, что-то на телефон: кроме телефона у меня ничего не было: все вещи ушли с конвоем. Мы прогулялись. Потом прогулялись еще раз. Стало невыносимо жарко. Часам к четырем жара чуть спала, появился откуда-то ветерок. Радио молчало. Наташа начала ужасно нервничать и волноваться. В районе пяти стало смеркаться, поднялся ветер, довольно сильный. Мимо нас несколько раз прошли верблюды. Не знаю, дикие или не очень. Иногда появлялись местные автомобили, сильно побитые от езды по камням. Останавливались. Водители спрашивали что-то типа: What is happened? Can I help you? На что мы с Наташей отвечали: Спасибо, нам не нужно Help. Thank you, мы ждем своих Friends. Скоро наши товарищи придут, и все будет хорошо.

Но товарищи все не шли. Совсем стемнело. Стало холодно. Было часов семь — здесь в пустыне это глубокая ночь. Ощущение полного одиночества. Машины проезжали все реже. И от help мы уже не так уверенно отказывались. Наконец, услышали треск мотоцикла Свена. Он привез радостную весть: багги решено не ремонтировать, а отправить в Москву. А джипы, которые мы столько часов безнадежно ждем, уехали не за нами, а в лагерь, потому что, они нам якобы не нужны. Но теперь до них добрались по спутниковой связи, так что все очень хорошо, и за нами приедут — часа через два…

Нужно сказать, что наступил зимний холод, а багги, как известно, открытая машина. Над нами висело прекрасное звездное небо, но даже оно не наводило на размышления по поводу «нравственного закона внутри нас», а вызывало лишь зубостучание. Раздался мощный храп: мы увидели, что прямо возле колеса багги, положив рядом мотоцикл, на песке спит Свен, который не захотел нас бросать. Так мы ждали, мерзли, голодали, охраняя поломанную багги. Спасение, наконец, пришло в виде джипа, в котором было тепло, лежали приготовленные для нас бутерброды с какой-то странной колбасой, показавшейся немыслимо вкусной, огурцами, помидорами.