Страшная Эдда

Я говорю во множественном числе, вы заметили. Сколько их было, сосчитать я вряд ли бы сумел – думаю, не меньше сотни. Вначале они показались мне совершенно одинаковыми. Все молодые на вид, стройные, длинноволосые, вооружённые мечами, все были без одежды, не считая серебристых плащей, и их тела блестели в свете луны. Волков на этот раз не было – не знаю, куда они их отозвали. Постепенно я разглядел, что они всё-таки разного роста и как будто даже возраста, хотя разброс был невелик. Кое-где среди белокурых голов попадалась рыжая, каштановая или вовсе какого-то странного оттенка; у кого были усы, у кого – борода, были и совсем юные лица, с виду лет пятнадцати.

Я не знал, как сообщить о своём присутствии. Сделай я резкое движение, от неожиданности они могли напасть на меня, и что бы я сделал против сотни мечей? К счастью, ближайший ко мне обернулся, и тут я увидел, что это Сигурд.

Высокий, худой, с платиновыми волосами до пояса, он стоял рядом с другим воином, ростом ниже и коренастее его. Волосы этого другого были вьющиеся и доходили лишь до плеч, а скуластое лицо украшали длинные вислые усы, из чего я заключил, что он старше Сигурда. Вид у него был более земной; необычайно было только одно – цвет его глаз, которые светились ярким серебром. Сигурд что-то сказал вислоусому, и тот засмеялся. Я затаил дыхание.

«Сигурд, ну подойди же, – думал я, – заметь меня. Выручи меня, я боюсь выходить!»

Сигурд устремил внимательный взгляд в сторону ельника.

– Хельги, – довольно громко произнёс он, – кончай прятаться, вылезай. Я знаю, что ты здесь.

– Трусит, – со смехом отозвался вислоусый.

– А ты как хотел? Это же просто люди из Мидгарда.

– А вот мы его сейчас вытащим, – с этими словами его товарищ нагнулся и скатал снежок. Я еле успел отдёрнуться. В лицо он мне не попал, но шапку залепил порядочно. Испытывая немалое облегчение – существа, настроенные враждебно, снежками не кидаются – я смог наконец выбраться из ельника.

– Смотри-ка, попал, – удовлетворённо заметил вислоусый. – Ещё кинуть?

– Хватит, – усмехнулся Сигурд. – Не бойся, Хельги. Иди сюда.

Я нерешительно приблизился. Воины Дикой Охоты с любопытством смотрели на меня – впрочем, с умеренным любопытством, поскольку я не представлял для них ничего сверхъестественного. Сигурд протянул мне руку для приветствия.

– Здравствуй, Сигурд, – сказал я, вновь убедившись в его телесности. Тот, второй, сверкнул серебряными глазами.

– Так вот из-за кого мы здесь оказались! Он скальд?

– Я же тебе объяснял… – начал Сигурд. Я поспешил вмешаться:

– Нет, я не скальд. К сожалению. А может, к счастью. Я ничего не сочиняю сам… Я нечто вроде хранителя поэзии.

Чувствовал я себя ужасно глупо, поскольку эта самая поэзия кидалась в меня снежком. А что мне было говорить? Сигурд улыбался.

– Знакомься, – сказал он, – это Хёгни, мой друг. Мы с давних пор вместе.

– Хёгни? – на всякий случай переспросил я. – Но это же другой Хёгни, не брат Гуннара?

– Слушай, он и впрямь всё знает, – изумился усатый.

– Нет, это как раз тот самый.

Ну и ну! Предложи я такую реконструкцию концовки «Песни о Сигурде», меня бы не приняли в аспирантуру.

– Вы что, помирились?

– А ты как думал? – Хёгни положил руку на плечо Сигурда. – У нас было на это две тысячи лет. Не помириться за это время просто глупо.

– Ну, это произошло гораздо быстрее, – поправил Сигурд. – Пойдём, Хельги, на тебя хочет взглянуть Один.

Я чувствовал себя как во сне, проталкиваясь между обнажёнными светящимися телами воинов, убитых одну-две тысячи лет назад и тем не менее занимавших довольно много физического пространства. Правда, они по необъяснимой причине не проваливались в снег; опустив глаза, я разглядел, что на ногах у них узкие серебристые сапоги – возможно, и я склонен так считать, волшебные. Дело в том, что, когда один из дружинников зазевался и забыл убрать отставленный локоть, я весьма ощутимо в него врезался. Так что в их материальности сомневаться не приходилось.

Наконец остальные догадались потесниться, пропуская нас к Одину.

– Гляди, – сказал Сигурд, подтолкнув меня вперёд, – это и есть хранитель поэзии, о котором я говорил.

Тот, к кому он обращался, стоял, опираясь на копьё. Я немного оторопел, разглядев его. Не знаю, что я ожидал увидеть и как я представлял себе богов – возможно, моему воображению рисовалось что-то вроде скульптуры Зевса из золота и слоновой кости. По крайней мере, посмотрев на его лучезарную дружину, можно было ожидать некоего соответствия… Передо мной стоял мужчина среднего роста и неопределённого возраста, с изрезанным морщинами лицом и слипшимися седыми волосами. Фигура у него была нескладная, с широкой грудью и кривыми ногами, волосатое тело, чуть прикрытое синим плащом, вызывало воспоминание об общественной бане, может быть, даже в Тбилиси. Правого глаза у него не было; вместо него зияла чёрная дыра между опухшими изуродованными веками без ресниц. Подбородок покрывала запущенная седая щетина, почти сливавшаяся с замусоленными усами.

Поймав мой взгляд своим единственным глазом, Один выдал в ответ ухмылку.