Страшные сказки ведьмы-воровки

Кокетливая Мишель, что мигом бросилась к Джесу, словно ища в нем защиты, обернулась Антони Мармальд с ее точеной фигурой и большими зелеными глазами. Антони сочетала в себе всеми любимую смазливость и таящуюся опасность. Насколько она была мила и обаятельна, настолько же коварна и злорадна. Оксфольт схватил свою жену за руку, придвинув ее к себе. Какое же это было вранье! Как эти уловки злили детектива, ведь чертов мультимиллионер все это время больше остальных водил его за нос!

В этот же момент горничная Элинор исчезла и вместо нее появилась пухлая Полианна Август с невероятно тяжелым и суровым взглядом голубых глаз. Ее мрачный вид говорил о враждебности, однако казалось, что в ней таится скрытая мягкость и теплота. Ее стать и осанка, умение держать лицо говорили за себя – перед ними была явная аристократка, несправедливо окрещенная горничной.

В лице ядовитой Шарлотт начали проступать черты Эмили Эннисон – ее острый носик и такие же острые скулы лишь подчеркивали готовность к кровавому бою и сопротивлению. Ведьма напряглась, похожая на дикого зверя. В глазах ее читалось безумие и удовольствие, она встала возле своей верной подруги, которая тоже значительно изменилась. Все в Жаклин осталось прежним – ее непоколебимая уверенность, самообладание, властный, хищный взгляд, вот только внешность немного поменялась. Теперь это уже была Стейси, Милашка Стейси, та красавица, что глядела на Мура с фотографии из винтажного альбома. Та самая, что являлась к нему во снах, став его самым потаенным откровением.

Среди аристократов раздался коварный пронзительный смех. Это был глумливый Билли превратившийся в Альту Склер, которая не могла скрыть своего возбуждения. Ее темно-синие глаза сверкали, а с этой белоснежно-фарфоровой кожей она походила на существо из леса – будто нимфа заглянула к ним на праздник. В ее поведении ничего не изменилось, она все так же, как и раньше, наслаждалась происходящим, словно это никоим образом ее не касалось. Словно, она была тут в гостях, не собираясь надолго задерживаться.

И наконец, та, которая была слишком близко к Кристоферу Беднаму – Габриэль, обернувшаяся Алисой Максималь. Девушка источала невероятное злорадство и коварство, взгляд ее был полон ненависти. Ее обжигающая красота в совокупности с бьющимся через край отчаянием ранили, словно лезвие по сердцу. Она не отрывала своих карих глаз от Кристофера, что глядел на нее в свою очередь во все глаза. Дыхание графа будто остановилось, он не мог ни помыслить, ни двинуться с места. И то, в какое состояние ввела его Алиса, безусловно, доставляло ей несказанное удовлетворение и удовольствие.

Пока все аристократы обомлели от ужаса и были глубоко поражены, в особенности Максимали, Фленсик, совершенно не растерявшись и не смутившись, подгадал момент и вырвался из цепких лап охотника. Он, теряя на ходу тапки, в прямом смысле этого слова, в неком безумном помутнении бросился к своей мертвой, а теперь вполне себе живой, возлюбленной.

– Ты жива, детка! Ты жива! – кричал он, нещадно распихивая господ. Не успел он подлететь к ведьме, как она повела пальцем, и журналист плюхнулся на пол, упав на спину прямо перед ней. Но это, однако, никак не повлияло на его рвение – он обнял ее ногу, которой Стейси тут же наступила на него, словно на свой трофей, – зачем ты обманула меня! Как ты могла! Как ты могла подбрасывать мне все эти записки? Да и ладно, я почти не зол на тебя, я так счастлив тебя видеть, моя детка!

– Так, так, так, – бархатным голосом произнесла Стейси, – вечеринка окончена – Золушка не уйдет сегодня с бала.