Страшные сказки Женщины в белом

Наконец спустя несколько часов родителям удалось успокоить Эмму, и она заснула только благодаря тому, что совершенно вымоталась. На следующий день отцу понадобились весь его здравый смысл и сила убеждения: такой мальчик, как Джеральд — ужасно неповоротливый и неуклюжий — ни за что не мог бы забраться к ней в спальню, уверял он, пусть даже ему хватило бы ума ускользнуть из собственного дома и прошагать полмили до дома Рейнольдсов.

Кроме того, в спальне у Эммы было маленькое створчатое окно. Мальчик комплекции Джеральда никак не смог бы в него пролезть.

Очевидно, Эмме приснился кошмар, потому-то она и ходила во сне. Должно быть, она нашла где-то ножницы и отрезала себе прядь волос. Ее родителям оставалось лишь радоваться, что она не поранилась.

Эмме потребовалось время, чтобы в конце концов признать резонность этих доводов, ведь другого объяснения она найти так и не смогла. Тем не менее следующим вечером перед сном она убедилась, что окно плотно закрыто, а ее мать — только из предосторожности — убрала из спальни Эммы ножницы.

Прошло несколько дней, прежде чем миссис Рейнольдс решила, что Эмма достаточно оправилась, чтобы пойти в город. Конечно, опасность столкнуться с этим ужасным мальчиком и его матерью никуда не делась, но они были готовы пойти на этот риск. Если отсутствовать в городе слишком долго, люди решат, что они в чем-то виноваты. Миссис Рейнольдс знала, как разносятся слухи. И знала прекрасно.

Эмма страшилась этого похода и, чтобы его избежать, притворилась, что у нее болит живот. Но она понимала, что не сможет сидеть дома вечно. Только соблазн зайти в шляпную лавку и надежда снова увидеть на площади кукольный театр заставили ее подавить страх.

Однако у мадам Клодетт было столько народа, что миссис Рейнольдс в конце концов вылетела из магазина, таща за собой Эмму, которая даже не успела взглянуть на прекрасную розовую ленту, которая так подошла бы к ее новому чепцу.

Ко всему прочему, на площади было полно прилавков и тележек, но отсутствовало то, о чем так мечтала Эмма, — кукольный театр.

Затем, когда они вышли из аптеки, в довершение своих мучений Эмма увидела, что на тротуаре через дорогу стоит Джеральд.

Эмма попятилась и столкнулась с мистером Картрайтом, священником, который остановился, только чтобы, коснувшись шляпы, поприветствовать их и извиниться, что оказался у нее на пути. Миссис Рейнольдс попыталась вовлечь его в разговор, но тот, видимо, торопился. Джеральд тем временем направился к Эмме.

Мистер Рейнольдс долго беседовал с дочерью об этой встрече и том, что Эмма должна делать, если — или когда — это произойдет. Она не станет принимать этого беднягу, который не может отвечать за свои поступки, за мальчика из своего кошмара. Если она будет сохранять спокойствие, Джеральд потеряет к ней интерес.

Однако теперь, когда Джеральд стоял перед ней и снова тянул руки к ее волосам, сохранять спокойствие было труднее, чем Эмма ожидала. А это было довольно непросто даже в ее воображении.

Его лицо с мертвым взглядом было даже страшнее, чем ей помнилось. Под ужасными бледными глазами пролегли темные тени, на фоне которых выделялись тусклые белки под тяжелыми веками. Серая радужка, такая красивая, когда в глазах Джеральда еще горел огонек, была теперь мутной, как у слепца.

— Что тебе нужно? — всхлипнула Эмма. — Почему ты смотришь на меня? Зачем ходишь за мной?

— Эмма! — шикнула на нее мать. — Прошу, держи себя в руках. Тебе было нехорошо, но пора бы выказать сдержанность. Ты стала одержима этим существом, и это должно прекратиться. Он слабоумный. Он в этом не виноват. Ты должна научиться не обращать на него внимания.

— Этот слабоумный, как вы его называете, — мой сын, — холодно сказала мать Джеральда, которая вдруг возникла рядом с ним и презрительно посмотрела на Эмму.

— Но он беспокоит мою дочь, — сказала миссис Рейнольдс, приготовившись дать отпор, поскольку ее рассердил неприязненный тон собеседницы.

— Мой сын ничего не сделал, мадам. Он ей не нагрубил и ничем не обидел.

— Возможно, ему не стоит бывать в столь людных местах. — Мать Эммы поджала губы.

Вдруг Джеральд дернулся к Эмме, и она не выдержала. Повернулась на каблуках и побежала, не разбирая дороги и натыкаясь на людей в толпе, а мать кричала ей вслед.

Эмма выскочила в темный мощеный переулок, с одной стороны над ней возвышались склады, с другой — стена. Единственным признаком жизни в переулке кроме нее самой была весело раскрашенная повозка. Через несколько мгновений Эмма поняла, что это тот самый кукольный театр, который так ей понравился.

— А ну-ка, — улыбнулся появившийся из-за повозки кукловод, — что это тут у нас?

Эмме всегда наказывали не разговаривать с незнакомыми, и при обычных обстоятельствах она бы дала дёру от этого странного человечка с нафабренными усами и в аляповатом гриме, однако сейчас ей показалось, что он — меньшее из зол.

— Прошу вас, — сказала Эмма. — Есть один мальчик. Он ходит за мной.

Брови кукловода поднялись и опустились, и он ухмыльнулся, постучав себя сбоку по носу.

— Ага! — сказал он. — Путь истинной любви[13] и так далее.