Страсть и бомба Лаврентия Берии

Для расчетов с постоянными подругами Лаврентий Павлович держал у себя в кабинете целый гардероб с импортными дамскими вещами и бельем.

А иногда Берии приходилось отделываться от слишком назойливых подруг, просто отправляя их куда подальше.

Чтобы окончательно не запутаться в бабах, он приказал Рафаэлю Саркисову вести список дам, в котором указывались фамилии, адреса, телефоны.

Если у дам возникали «проблемы», он их решал. Так как официально аборты в стране были запрещены, Лаврентий Павлович наладил эту работу «подпольно», через поликлиники МВД.

* * *

Почти каждый вечер он разъезжал со своими верными «нукерами» по улицам Москвы.

Огромный черный автомобиль медленно двигался вдоль тротуаров, а сидящий в роскошном салоне Берия рассматривал совершающих променад, а проще говоря, гуляющих женщин.

— Свеженькую девочку хочу! — нетерпеливо бормотал он.

Девочку так девочку. И охранник старательно разглядывал прохожих.

— Вон смотрите, Лаврентий Павлович!

— Нет! Эта слишком длинная. Я хочу маленькую, беленькую!

— А вот смотрите, какая молоденькая, свеженькая и спелая красавица! — обратил Надарая внимание шефа на идущую в магазин по Малой Никитской школьницу в коричневой форме с белым фартуком.

Берия глянул и почувствовал какое-то шевеление в животе, постепенно переходящее в жгучее, неотступное желание. Он нашел то, что хотел. Девочка, несомненно, была метиской. Черноволосая. Но с белой-белой кожей. Стройная, свежая. Кровь с молоком.

«Грузин и русская? — подумал он. — Или с примесью армянской крови». Посмотрел, как легко летит она в этот весенний вечер по тротуару с авоськой в руках, и толкнул Саркисова в плечо: «Действуй!»

Саркисов подождал на тротуаре, пока девушка сделает покупки. И когда она тронулась обратно домой, пошел следом…

* * *

На следующий день адъютант сходил к ней на квартиру. Выяснил, что ей шестнадцать лет. Зовут ее Валя, а фамилия Дроздова. Что у нее недавно умерла бабушка. И очень сильно болеет мать.

Действуя по заранее намеченному сценарию, Рафаэль сказал, что спасти ее маму может только один человек. Его товарищ. «Очень большой работник, добрый человек, который любит детей и помогает всем больным». И что надо ей встретиться с ним, для чего непременно надо приехать к нему домой в особняк на Малой Никитской.

Поехали они вместе.

Зашли в дом, прямо в большую столовую. Красавица-школьница, увидев окружавшую ее роскошь, слегка заробела. Но потом вроде освоилась. Через минуту к ним вышел Лаврентий Павлович, показавшийся Ляле, как окрестил ее Саркисов, старым-престарым. Лаврентий Павлович включил все свое обаяние. Ласково поздоровался. Заглянул в глаза и сказал:

— Не надо плакать! Маму вылечат! Все будет хорошо! — при этом «добрый дедушка» ощупывал ее плотоядным взором, который и пугал и одновременно чем-то манил девушку.

Подали роскошный обед из пяти блюд. Некоторые Ляля видела только на картинках в книжке «О вкусной и здоровой пище». Лаврентий Павлович подливал ей в бокал красное терпкое вино. От него кружилась голова, и все становилось легко и чудесно. Когда Ляля совсем сомлела, Лаврентий Павлович поднялся со стула, подхватил девушку на руки и понес ее в спальню. Услужливый Саркисов вовремя открыл дверь…

* * *

…Девочка рыдала. Смущенный Берия бормотал:

— Подумаешь! Ничего не случилось, а то досталась бы какому-нибудь сопляку, который не оценил бы.

Сам Лаврентий Павлович оценил — и бархатную прохладную кожу, и теплые ласковые руки, и нежный голосок, а главное, юную свежесть своей новой подруги. Так оценил, что у него кружилась голова рядом с нею. И мгновенно появлялось желание оказаться снова в постели.

Но, как говорится, делу — время, а потехе — час. Перед тем как выпустить ее из дома, они в два голоса — Берия и Саркисов — толковали ей никому не говорить ни слова о том, что произошло. Особенно матери. А то им обеим придется плохо.

Ляля понимала, что имеет дело с большим человеком. Об этом говорило все: обстановка в доме, обслуга, охрана, автомобили. «Но шила в мешке не утаишь». Через пару дней матушка обо всем узнала.

Горячая восточная женщина с говорящей фамилией Акопян, приехав в особняк, ворвалась к маршалу. И… дала ему пощечину. Затем, как водится, стала угрожать, что напишет на него жалобу Сталину.

Берия струхнул. Но заявил, что, куда бы она ни писала, в конечном итоге все заявления придут к нему. А потом пригрозил, что, в случае чего, он их сам уничтожит. Конечно, в данном деле никого он убивать не собирался. Наоборот, девочка ему пришлась не только «по телу», но и по душе. Проще говоря, грозный соратник вождя влюбился, как это часто бывает на склоне лет. Ну а бабы потрещали и, выторговав себе выгодные условия, успокоились.

Поселил он Лялю в «золотой клетке» на бывшей даче своего зама Обручникова. С обслугой, питанием, обстановкой. И стали они жить-поживать да добра наживать. Лаврентий Павлович наезжал к ней «для любви и дружбы». «Теща» пекла ему пироги.

И так понравилась ему эта жизнь, так хорошо и спокойно было народному комиссару в этом «гнездышке» с молодой любовницей, что стал он подумывать о совместной жизни.