СТРАСТЬ РАЗРУШЕНИЯ

— Да, да, я сам в старину, несмотря на мою страстную любовь к свободе, имел большие наклонности к деспотизму и часто мучил и притеснял бедных сестер, — сокрушался Мишель, полагая, что с тех пор сильно переменился.

Не знает он или все же имеет весточки от приезжающих, что брат Николай давно женат и многодетен, но что жена его, прелестная молодая женщина, больна чахоткой. Что мало-помалу женятся и другие братья, кто-то владеет Премухиным, а кто-то имением под Самарой, где-то служат, участвуют в губернских делах. И что Белинский, по-прежнему искренний друг и почитатель всей семьи, тоже женат. Скромная мещанка Мария Орлова сама разыскала-согрела Неистового, взяла на себя заботушку о насквозь болезном мужичке, потому что поняла и полюбила его русскую душу.

Она не забудет, придет, приголубит,

Обнимет, навеки полюбит,

И тяжкий свой брачный наденет венец.

После венчания, по настоянию молодого мужа, молодые не сели в наемную, для шика, дорогую карету, но пошли домой пешком. Ах, как здесь виден весь Виссарион Григорьевич!..

А вот Васенька Боткин влюбился во французскую актрисочку и задумал ее украсть, чтобы обвенчаться тайно. Подобный опыт имелся у Александра Герцена, тоже укравшего свою юную невесту, да еще находясь в ссылке во Владимире! Там была нерассуждающая молодая любовь-страсть, которой помогают все ангелы-хранители.

А Васенька так много рассуждал и предвидел столько страшных страхов, что, когда коляска с беглецами остановилась у дома Герцена, и тот выбежал навстречу, из нее выпрыгнул Василий Боткин, а на учтиво протянутую руку Александра Герцена с силой оперся… Виссарион Белинский, хохоча во весь рот. Невеста бежать отказалась.

Вообще, многочисленный род Боткиных широко и уважительно прославил себя в русской истории. В особенности послужил отечеству один из младших сыновей старого купца от последней, третьей, жены. Врач «божьей милостью», профессор Боткин, академик, член Государственного Совета, спасший тысячи русских солдат в боях на Шипке и Плевне, составитель ранозаживляющих мазей и лекарств, много построил в столицах и в провинциях лечебниц и больниц, и поныне носящих его имя.

Итак, все были заняты своими делами, жили нелегкой созидательной жизнью, и никто не нуждался в руководствах старшего брата, упекшего самого себя в невозвратную ссылку в Европу.

…

И на далекой чужбине, в отверженности французской столицы в Бакунине просыпается национальное сознание. Он ощущает себя русским! Мало того! Отныне именно он, Михаил Бакунин, является наследником народных вождей Степана Разина и Емельяна Пугачева, отныне именно он — носитель святого русского бунта! Долой Российскую империю! Долой Императора Николая!

И даже из Байрона.

К оружию! К победам!

Героям страх неведом.

Пускай за нами следом

Течет тиранов кровь.

Опрокину, все опрокину!

Новый душевный переворот дал ему новую силу, новый огонь.

Глаза его чуть ли не сыплют искрами. Белокурый великан с красивыми калмыцкими чертами, всегда полный надежд, веселый, остроумный, прекрасно воспитанный, он принят в хороших домах, он — украшение салонов, а репутация политического изгнанника лишь добавляет таинственного блеска его личности первого русского революционера, столь непохожего на законопослушных подданных Его Величества Русского Царя. Бакунин молод, он в расцвете сил, но, к немалому удивлению знакомых, ни одно женское имя не блистает возле него!

Да, теперь он знал, кто он таков. Но как поставить дело, найти сторонников, средства? В одиночку не совладать ни с чем.

Вдруг новая звезда блеснула на небосклоне! Молнией сверкнуло Краковское восстание 1846 года, вырвала его из бездействия.

— Я русский и люблю мою страну, вот почему я, подобно очень многим русским, горячо желаю торжества польскому восстанию. Угнетение Польши — позор для моей страны, свобода Польши должна явиться началом освобождения России и всех славян. Я жажду примкнуть к восстанию!

Панславизм — слово найдено!

Освобождение и объединение всех славянских племен, предтечи всех населяющих ныне народов и языков не только Европы, но занимавшие когда-то все известные на континенте пространства, а ныне томящейся под турецким, австрийским, немецким, даже русским (поляки) игом! Панславизм — вот во что можно вложить всю нелепую несуразную жизнь, клокочущую энергию, искушенный в раздумьях ум!

Мишель окрылен.

Дар проповедника влечет к нему и молодежь, жаждущую перемен, и серьезных людей, убежденных неотразимой логикой. Идея развивается, обретает все более явственные политические и социальные черты, теперь она — сила. И пусть польское восстание подавлено, оно лишь — частность, лиха беда начало.

…