Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

— Ну, положим, этот самый вояж не был напрасным. Я всё-таки привез сведения о готовящемся прорыве австро-германских войск. И завязал личные отношения с фрейлиной.

Императрица усмехнулась:

— Что, граф, вы подразумеваете под этим таинственным «личные отношения»?

Соколов невозмутимо отвечал:

— Я вступил с Васильчиковой в интимную связь.

Императрица вспыхнула:

— Джентльмен не должен выхваляться своими победами над женщинами.

Соколов жёстко возражал:

— Простите, Ваше Императорское Величество, но я выступаю сейчас не в роли джентльмена или паркетного шаркуна. Я солдат. Для меня фрейлина не женщина, она — мой враг, ибо она враг Отечества. Я получил приказ от своего Императора, и я этот приказ выполнял, рискуя жизнью.

Императрица фыркнула:

— Мне этого не понять! Не думаю, чтобы Ники приказывал вам, граф, соблазнять одинокую женщину ради политических целей. Это слишком жестоко!

Соколов вновь возразил:

— А разве менее жестоко лишить фрейлину жизни? А дело шло к этому.

Императрица, желая прекратить неприятную беседу, сказала:

— Пейте чай, а я пойду к гостям.

Соколов поднялся с кресла, галантно наклонил голову. Государь поцеловал супруге руку, предупредительно спросил:

— Тебя проводить, Аликс?

— Не беспокойся! — Императрица покинула беседку.

* * *

Соколов остался с Государем с глазу на глаз. Тот сказал:

— Женщины имеют своё, весьма романтическое представление о любви, о политике, об отношениях между людьми. Вы, Аполлинарий Николаевич, не должны обижаться на Аликс. Итак, ваши предложения относительно фрейлины?

— Коли вы, Ваше Императорское Величество, категорически воспретили её ликвидировать, то остается единственный путь: заманить сюда…

— Вы, граф, считаете, что ещё осталась надежда, что она захочет вернуться?

— Да, Государь! У меня есть план, но мне понадобится ваша помощь.

— Разумеется, всё, что в моих силах…

— Многого от вас, Государь, не потребуется. Для начала мне нужны перо, чернила, лист бумаги, желательно той, которой вы обычно пользуетесь сами. И ещё обещание.

Государь удивился:

— Какое такое обещание?

— Когда фрейлина вернётся в Россию, вы не будете преследовать эту заблудшую, но совершенно несчастную женщину. Да, она шпионка. Однако не будем строгими судьями, ибо мы не знаем, сколько ей пришлось пережить, каким запугиваниям она подвергалась со стороны германцев.

Государь задумался, негромко произнёс:

— За свою деятельность против России она получает от немцев деньги, и немалые. Мне об этом доподлинно известно. Но я всё же обещаю: никаким уголовным преследованиям я Марию Васильчикову не подвергну.

Государь взял со стола колокольчик, позвонил. Тут же появился слуга. Государь распорядился:

— Всё, что нужно для письма!

Уже через три минуты Соколов, удобно расположившись в беседке, сочинял письмо в Глогнитц.

Государь, дабы своим присутствием не отвлекать сочинителя, отправился гулять по аллеям.

Нежное признание

Прошло минут тридцать.

Государь вернулся в беседку. Соколов как раз в этот момент поставил свою подпись под любовным посланием. Сказал:

— Ваше Императорское Величество, это письмо не носит частного характера, окажите милость, прочтите.

Государь не успел ответить, как на аллее, скрытой густыми кустами черёмухи и орешника, послышалось шуршание платья, лёгкие шаги и нежный женский голос:

— Ау, Ники, ты где?

Государь поднялся со скамейки, окликнул:

— Аликс, душка! Мы здесь!

Императрица появилась раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, с сияющим взором. Увидав на столе чернильный прибор, воскликнула:

— О, да вы тут канцелярию развели!

Соколов невозмутимо отвечал:

— Так точно, Ваше Императорское Величество. Я сочинил любовное послание фрейлине Васильчиковой. Цель эпистолы — заманить фрейлину в Россию, дабы пресечь враждебную нам деятельность.

Императрица с чисто женским любопытством произнесла:

— Читайте, граф! Это весьма любопытно — любовное послание стратегических целей ради.

Соколов удобно расположился в плетёном кресле.

— «Моя милая крошка! Моя утренняя чистая звезда на кровавом небосклоне нынешней военной жизни.

Пожалуй, ещё ни один подданный не испытывал чувства столь горячей признательности к своему монарху, какое испытываю я к Николаю Александровичу. Именно его благодетельная воля привела меня в Глогнитц, именно эта воля, которая уже стала божественным провидением, позволила припасть к твоим ногам, ощутить всю прелесть любовного восторга. Ты прелестна, ты воплощённый идеал женского очарования и красоты».

Соколов бросил быстрый взгляд на царственных особ.

Государь слушал с напряжённым вниманием, а Императрица от удовольствия даже прикрыла веки.

Соколов продолжил: