Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

Гершау, растягивая в ядовитой улыбке губы, с расстановкой произнёс:

— А то, что вы, сударыня, российская шпионка. И ваш высокопоставленный муж прикрывает преступную деятельность. Стало быть, и он замешан в вашей шпионской истории.

Вера Аркадьевна мучительно пыталась найти верный тон, чтобы свести на шутку этот тяжёлый разговор. Но ни одна толковая мысль в голову не приходила. И вдруг её осенило. Она весело и довольно естественно рассмеялась:

— Какой вы, Генрих, недоверчивый! И это правильно. На вашей службе следует всегда бдеть. И подозревать всех, даже родную маму. У вас, дорогой Генрих, есть мама?

Гершау процедил сквозь зубы:

— Вас, любезная, это не касается!

Вера Аркадьевна доброжелательным тоном продолжала:

— Я вас хочу успокоить: я получила задание в военной разведке посетить фрейлину Васильчикову. Об этом знает сам фон Ягов.

Гершау, который уже внутренне ликовал, — шутка ли, разоблачил шпионку, жену самого Лауница! — на мгновение опешил от внезапного поворота дела. Ядовитая улыбка сползла с лица, он растеряно спросил:

— Какая цель посещения?

— А вот это военная тайна, — лукаво рассмеялась красавица. Игриво произнесла: — Выпьем за нашу встречу! Токайское любите?

Гершау, как человек, возросший на российской почве, выпивку никогда не считал помехой, согласился:

— Охотно!

Про себя решил: «Нетрезвая она обязательно проболтается, если работает на вражескую разведку!» Ему очень хотелось отличиться по службе.

Вера Аркадьевна поставила на стол початую коробку конфет, вазу с фруктами, а Гершау открыл бутылку токайского.

Выпили несколько бокалов, приятно захмелели. Вера Аркадьевна откровенно кокетничала, а расслабленный Гершау признался:

— Хоть вы, Верочка, оч-чень хороши собой, но, простите, в отчёте доложу о нашей встрече.

— А как иначе? Начальству врать — себя марать.

Большие напольные часы гулко в ночной тишине пробили двенадцать. Вера Аркадьевна сняла с комода тяжёлый подсвечник, подошла сзади к Гершау и, взмахнув обеими руками, с размаху стукнула его по голове.

Шпион даже не вскрикнул. Он враз обмяк, но со стула не свалился. В его лысине зияла чёрная рана. Кровь пульсирующей струей побежала по щеке.

* * *

Вера Аркадьевна спустилась на первый этаж, улыбаясь, сказала портье:

— Завтра горничная пусть меня не будит. Хочу, знаете, отоспаться с дороги. Вот вам деньги — на три дня вперёд.

Она поднялась к себе. Гершау сидел с полураскрытыми глазами, уперев бессмысленный взор в тарелку. Под ним темнела лужа крови. Вера Аркадьевна поднесла к его рту зеркальце — оно осталось незамутненным.

— Мёртвый! — с ужасом произнесла женщина. Она сдёрнула с кровати покрывало, набросила его на сидящий труп. В лужу крови, чтобы она не просочилась на первый этаж, положила большое вафельное полотенце. После этого раскрыла железнодорожное расписание: ближайший поезд на Вену отправлялся только в шесть двадцать утра.

Вера Аркадьевна плотно закрыла дверь в гостиную. Она всю ночь дрожала от страха, сидя на краю широкой кровати: спать она не могла.

Без нескольких минут шесть она открыла окно, вышвырнула саквояж с вещами, а потом спрыгнула и сама. Ноги глубоко ушли в рыхлую землю, возделанные под цветочную клумбу.

…Уже скоро Вера Аркадьевна лежала на диванчике полупустого поезда и размышляла о своей жизни, полной неожиданных приключений.

Допрос

Труп предателя и шпиона Генриха Гершау обнаружили только через два дня.

Вейнгарт тут же доложил венскому начальству о происшествии.

Пытались отыскать в Глогнитце Веру фон Лауниц, но она уже сидела на жёстком стуле в отделе разведки военного министерства, что на Ляйпцигерштрассе, напротив огромного универсального магазина Вертгейма. Человек в штатской форме, старый, опытный генерал-контрразведчик, почти не спавший двое суток, немигающими, как у рыбы, глазами уставился в разведчицу:

— Что вы делали в Глогнитце?

Вера Аркадьевна с потрясающим самообладанием сказала:

— Я посетила свою старую подругу — фрейлину Васильчикову.

— Зачем?

— Я очень о ней соскучилась, она такая милашка, и ей очень плохо одной. А что, разве нельзя?

— Но кто разрешил вашу поездку?

— Какое разрешение, когда я соскучилась о приятельнице?

— Но как вам, госпожа фон Лауниц, удалось пересечь линию фронта?

Вера Аркадьевна и тут нашлась:

— Граница сама меня пересекла. Я по железной дороге по русскому паспорту под именем каргопольской мещанки Семёновой приехала во Львов, когда он был в руках русских. Прошло несколько дней, русские драпали, как зайцы, наши доблестные войска вступили на его улицы. Весь народ ликовал, приветствовал германское оружие, и я вместе со всеми. Так я оказалась за линией фронта. Жила я в гостинице «Бельвю». (Была устроена проверка. Она подтвердила: за пять дней до взятия Львова в «Бельвю» сделала запись в гостевую книгу каргопольская мещанка Варвара Семёнова, которой и была Вера Аркадьевна фон Лауниц.)

Допрос продолжался:

— Но ведь вы стали любовницей русского полковника разведки Соколова?

Вера Аркадьевна фыркнула, надула губки: