Страстное тысячелетие

— Да и сам уразумей, что так оно всё и было.

— Иначе и не могло статься, точно так и было.

— Ну, ступай. Да и забудем же эту историю. Слышать не желаю об этом, как его?..

— О ком говорите? Не понимаю.

— Ага, вот, правильно… Молодец. Ступай.

* * *

— Антипа, муж мой, что ты так печален?

— Есть от чего печалиться, Иродиада. Уже пять лет прошло с той поры, как казнили этого Иисуса, а память о нем не умирает, а только ширится. Неужто, и впрямь, был он пророк?

— Кто такой этот Иисус? Не слышала!

— Умница, дай я тебя поцелую! И правда. Бог с ним. Не до него теперь. Как там доченька твоя поживает? Хорошо ли ей за Филиппом?

— Отдали замуж, теперь уж это не моя дочь, а жена Филиппа. Хочешь, я тебе дочь рожу?

— Ты уж мне роди хоть сына, хоть дочь. Боги не благословили наш брак, не награждают нас детьми. Предсказания Иоанна сбываются. Он говорил, что после Тиберия Римом станет править Калигула. Кто мог тогда такое предположить? Ведь у Тиберия родной сын, Друз, был жив ещё. Ан вот как судьба распорядилась! Через два года Друз умер, ещё через два и Тиберий за ним следом, и вот уже год как этот Калигула правит империей. Да уже и при жизни его чуть ли не к святым причисляют, такого в Риме не бывало. До того живые боги только в Египте и в Греции царили, а теперь вот и в Риме те же порядки. Агриппа очень возвысился нынче. Он как-никак вместе рос с Калигулой. Друг детства.

— Он мой брат, мог бы замолвить и за нас словечко перед Калигулой.

— Не доверяю я ни Агриппе, ни Калигуле. Оба они воспитывались у его бабки Антонии, а та была такая тиранка, что… Да ты же братца своего хорошо знаешь, что я тебе рассказываю?

— Это он был злобен да жаден, когда в долгах ходил, а нынче Калигула за него все долги заплатил, да и ему дал средства немалые, так он теперь совсем другой, вот увидишь. Я же помню, каким он добрым был в детстве, доверчивым.

— В детстве кто же не был добрым-то? Все были добрыми и доверчивыми. В детстве-то… На то оно и детство, потому: доброта и доверчивость от скудости ума проистекают.

— А вот увидишь, он и за нас словечко замолвит. В сию же пору поедем в Рим, пускай он нас представит Цезарю.

— Иродам нечего делать в Риме. Август потешался над отцом моим, а брата моего, Архелая, поначалу назначил этнархом, а после и вовсе изгнал в Галлию. Оно и назначение-то это не сказать, что подарок. Отец царем звался, а сыновья, видишь ли ты — этнархи, та тетрархи. Поделил он царство Ирода Великого между сыновьями, видишь ли, чтобы легче справиться с нами было.

— А не поделил бы, так и был бы царем Архелай, а ты — никем. Говорю тебе, поедем в Рим, и испросим у Калигулы вернуть тебе титул царя. Ты его достоин, уж ты мне поверь.

— Да за достоинства ли царские титулы-то выпадают людям? В уме ли ты? Такого отродясь не было! За достоинства философами становятся, а царем родиться надо.

— Ну, так ты и родился царем, им и станешь. И я заодно Рим посмотрю. Поедем!

— Нельзя мне отлучаться. Арета грозит войной. Не простил он мне, что изгнал я его дочь, первую жену сою, обратно к нему, в Набатею.

— Ничего не случится, поехали. Не посмеет Арета напасть на гостя Калигулы. Этих дикарей с юга, если они осмелятся напасть, разобьют твои воеводы, пока мы в Рим съездим. Вернемся, уж всё будет спокойно.

— Душа не лежит у меня слушаться твоего совета… Эх, хороших советчиков-то я не слушал.

— Ты это о ком?

— Так… Воспоминание.

— О ком же? Говори.

— Нет, не то. Кончено. Кто вещал, того уж нет, а нам, живым, своим умом жить надо. В Рим, говоришь, поехать? Может, и правда, поможет свояк нам сблизиться с Цезарем?

— Поможет, конечно, брат Агриппа поможет. Едем!

— Решено.

* * *

— Император Гай Цезарь Калигула, позволь приветствовать тебя и склонить пред тобой голову, целовать твои сандалии.

— Да, Антипа.

— Император, позволь представить тебе мою супругу Иродиаду.

— Она, кажется, сестра моего приятеля Юлия Агриппы?

— Да, и моя племянница.

— Вот потому вас и зовут всех Ироды, что вы женитесь на собственных сестрах и племянницах. Даже Юлия зовут Ирод Агриппа.

— Мы большие друзья с моим свояком и у меня нет от него секретов.

— А у него нет секретов от меня, Антипа. Мы росли вместе у моей бабки Антонии, тебе это известно?

— Конечно, Император. Я горжусь тем, что мой свояк удостоен чести быть в числе друзей императора…

— И поэтому ты ко мне приехал? Видимо, у тебя ко мне какая-то просьба?

— Самая малость.

— Малость? Что же это?

— Должность моя тетрарха Иудеи…

— … Тебе надоела?

— Нет! Избави бог! Просто мне казалось, что по размерам и богатству доля страны, подвластная мне могла бы называться царством, а мне пристал бы титул царя, который тебе стоило бы только захотеть…

— … Ты говоришь, богатству? Богатая Иудея что-то не очень засыпала нас подарками. Налоги от вас не самые большие.

— Император…

— И друг твой Агриппа предоставил мне весьма убедительные доказательства твоей неверности мне.

— Божественный! Я верен тебе!

— Ты хочешь сказать, что твой свояк и мой близкий друг Агриппа обманывает меня?

— Я не смею обвинять Юлия Агриппу. Возможно, его ввели в заблуждение.