Страстоцвет, или Петербургские подоконники

Макс Гесдерфер. Комнатное садоводство.

Pelargonium (пеларгония, журавельник; часто неправильно называемая геранью). Принадлежит к семейству гераниевых. Она, так же как и фуксия, — одно из самых распространенных и любимых оконных растений. Вряд ли можно обойтись без пеларгоний при украшении цветами садов и балконов. Яркие цветы их часто можно увидеть в окнах даже зимою, что указывает на неутомимость цветения. Аромат, издаваемый листьями при трении их между пальцами, составляет второстепенное качество, цветы же радуют взор своим изобилием, изяществом формы и свежестью окраски.

Летом пеларгонии находят самое разнообразное применение. Нельзя найти более подходящего и благодарно цветущего растения для украшения окон или балконов, обращенных к солнцу. При соблюдении этого условия, то есть при достаточном солнечном освещении, зонтики цветов распускаются беспрерывно один за другим с ранней весны до середины зимы. В углу каждого нового листа появляется цветочная стрелка, сначала пониклая, вскоре, при надлежащем уходе, начинающая сильно развиваться, причем цветоножки ко времени распускания первых бутонов выпрямляются. Соцветие держится долго, хотя каждый отдельный цветок и недолговечен: их в зонтике очень много, и они распускаются не одновременно, так что взамен отцветших появляются новые, и соцветие долгое время сохраняет шарообразный вид. Чем меньше горшки, в которые посажены пеларгонии, тем они цветут благодарнее, поэтому их не следует высаживать в ящики, так как в последних сильно развивается зелень в ущерб цветению.

Ранее всех цветут в комнатах экземпляры, выведенные из черенков в августе предшеству-ющего года; на черенки режут концы побегов и втыкают по 4–6 штук в двух- или трехвершковый горшок, располагая их по краю. Черенки ставят без покрышки на солнечное окно и содержат скорее сухо, чем влажно; при этом условии они укореняются через две-три недели. Августовские черенки оставляют на зиму в общей посуде, весною же их осторожно вынимают и рассаживают поодиночке в двух- или трехвершковые горшки.

Нести ношу Блока не хватило бы сил (талант Потемкина был чистый, но камерный), а притворяться он не умел. По той простой причине, что смотрел на все, в том числе и на себя, со стороны, а это редкость.

Тетка моя Варвара
Выпивала полсамовара,
А дядя Увар —
Самовар.
Пили они, как утки,
Круглые сутки,
Зимою и летом,
И были умны при этом,
А знакомый мне критик,
Знаток всех пиитик,
Писал так много
Об исканиях бога,
О символизе,
Об эмпиризме,
Об Андрееве и вечности,
О Брюсове в бесконечности,
О мифотворчестве Нитцче,
Чем больше, тем прытче,
Был признан всем светом —
И был глуп при этом…