Стратегия Победы

Поэтому никак нельзя предоставить (как это предусмотрено планом): 1) 1,5 часа — на вывод людей из завода (максимум надо дать на это 0,5 часа); 2) один час на „прочесывание" завода (надо прочесывание проводить параллельно с работами); 3) до 5 часов на механическую порчу (можно выделить лишь до 1,5 часов), и лишь после этого 2—3 часа на подрывание энергетического хозяйства и важнейшего оборудования (надо выделить 1-1,5 часа и при том в первую очередь, т. к. иначе может случиться так, что пока портятся механически наименее важные станки, противник может приблизиться и сорвать вывод из строя самого важного)».

То есть сначала с завода — работающего до последней минуты! — должны были вывести людей, потом его прочесать и лишь после этого приступить к взрыву, предусмотрев при этом как пути эвакуации для рабочих, так и пути отхода для подрывников.

И далее:

«Для такого крупного и важного завода, как „Большевик", необходима особо четкая организационно-техническая подготовка.

Возможность сохранить завод без какого-либо разрушения зависит именно от хорошей подготовки к разрушению, т. к. тогда сигнал о его разрушении можно давать лишь в случае крайней необходимости...»

Как пример хорошей подготовки приводят Ижорский завод. Действительно — немцы были в четырех километрах, но никто в Колпино не психанул и не дал сигнал к уничтожению, во многом именно потому, что на все хватило бы нескольких часов.

...Непосредственная опасность для города миновала, но осень еще не кончилась. Немцы рвались к Москве, и под Ленинградом тоже можно было ждать нового штурма. Так что Меркулов не прекращал работу. 29 сентября он разослал уже не по райкомам, куда адресовались результаты проверки заводов, а начальникам райуправлений УНКВД список из двенадцати вопросов (с заданием следовало ознакомить первых секретарей райкомов, но только их). Даже вопросы шли под грифом «Совершенно секретно. Только лично» — что уж говорить об ответах!

Меркулов спрашивал, какое количество планов предприятий утверждено районной «тройкой» и сколько еще осталось, на каких предприятиях еще не выделены исполнители, не проведены курсы по применению взрывчатки, исполнители не переведены на казарменное положение и не введены в курс дела, где не получена взрывчатка и сколько еще требуется, где и почему не сделан расчет зарядов, о договоренности с «Ленэнерго», системами телеграфно-телефонной связи и водопровода, проникли ли сведения о «спецмероприятиях» в массу рабочих. Серьезным оказался вопрос об охране. Мероприятия были сверхсекретными, и вневедомственная охрана, да и рабочие вполне могли оказать сопротивление, приняв подрывников за диверсантов.

Всего к уничтожению намечалось около 380 предприятий города, из них 250 были отнесены к первоочередным, остальные вносились в список по инициативе районных властей. Ясно, что военные, машиностроительные, химические и тому подобные заводы, способные работать на нужды армии, не должны были достаться немцам. Можно понять разрушение электростанций, водопровода, трамвайных парков, хлебозаводов. Но какой прок могли иметь немцы от мармеладной фабрики или, скажем, завода «Красная Бавария»? Почему приговорили к уничтожению «Пассаж» и «ДЛТ», а Гостиный Двор оставили в покое? А вот попробуй, пойми!

Вот так и осознаешь, что — да, мы знаем о том времени уже немало, но у него совсем иная логика. А также иная сила любви и ненависти.

Поражает другое. Обычно, оставляя город, все-таки старались не разрушать основные системы жизнеобеспечения, памятуя, что вместе с городом оставляют и людей, которым надо как-то жить. Здесь систему жизнеобеспечения громят подчистую. Чем помогут немцам трамваи или водопровод? Зачем взрывать хлебозаводы? Немцы все равно найдут способ накормить свою армию, а как обойдутся горожане?