Стрекоза

«Какой дурацкий обычай, – подумала Людвика. – Зачем нужно, спрашивается, танцевать, если приходит письмо? А если в письме ничего хорошего нет?»

– Спасибо, Вера Самсоновна, – скороговоркой сказала Людвика. – Я занимаюсь. Положите под порог, пожалуйста.

Ей совсем не хотелось болтать и вообще видеть никого не хотелось, кроме одного человека во всем свете, а он, как раз наоборот, стал ее избегать.

– Ладно, ладно, занимайся. – Вера Самсоновна просунула письмо под дверь.

Людвика подошла к двери, взяла письмо. Так, обратный адрес – Песчанск. «Опять от Паши? – почти с досадой подумала Людвика. – Ах, как скучно! Но нет, на Пашин почерк не похоже. Кто же обратный адресат? А! Все ясно – Плют Г. П. – от Глафиры Поликарповны. Чего это она? Вроде праздники все прошли, не с чем друг друга поздравлять».

Людвика лениво надорвала конверт сбоку, вынула небольшой листочек бумаги в клетку. «Почерк мелкий, задиристый, как сама Глафира, – пронеслось у нее в голове. – Почитаем».

Дорогая Людвика, – писала Глафира, – я знаю, что сейчас, наверное, не самое подходящее время тебя беспокоить, т. е. тогда, когда ты готовишься опять к поступлению в Академию. Я искренне желаю тебе успеха, но некоторые обстоятельства, видишь ли, заставляют меня написать тебе это письмо именно сейчас.

У Людвики от такого вступления пересохло во рту. Что там у них случилось? Она села за письменный стол и уже более внимательно стала читать. Глафирины остренькие буковки мелькали у нее перед глазами, как зигзаги на экране в кино, когда рвется пленка и потом резко включают свет.

Дело в том, что Витольд Генрихович, как мне последнее время кажется, не совсем здоров.

«Господи, что еще? Только этого не хватало!» Людвика впилась в скачущие перед глазами строчки.

Нет, ты не волнуйся, с его здоровьем, в общем-то, все в порядке, но и не совсем все.

«Так здоров или не здоров? Вот Глафира, намутила – так намутила, – разозлилась Людвика, – толком ничего не может сказать!»

Дело в том, что я не знаю, как тебе это и объяснить, но он ведет себя странным образом. Я сначала думала, что мне это все только кажется, а, по-видимому, – нет.

«Так что с ним, – недоумевала Людвика, – что?» У нее похолодели кончики пальцев.

Начну с того, что, – но тут в Глафирином письме было густо начеркано, и ничего разобрать было нельзя. – Нет, лучше не с этого. – Глафира вымарала предыдущее объяснение и продолжала: – В общем, он ведет себя как ребенок, – опять вымарано. – Ой, Людвика, и не знаю, как тебе и написать. В общем, после работы, как пообедает, он запирается в своем кабинете и… играет в солдатиков.

«В солдатиков? Каких солдатиков, что за чушь, – подумала Людвика, – спятила, что ли, Глафира на старости лет?»

Но Глафира, как будто предчувствуя ее вопрос, продолжала:

Да, да, в игрушечных солдатиков! Ему их доктор Фантомов подарил. Представляешь? Это в его-то годы! Оловянных солдатиков. С саблями, с ружьями, в сапогах выше колен и с перьями на высоких шапках.

«С саблями? В сапогах? С перьями? Господи, с ума они там все сошли?» Людвика отложила листок и посмотрела в окно. Нет сил читать. Бред какой-то. Мало того, что ей Глеб всю душу вымотал своим странным поведением, так еще и Глафира сошла с ума и решила ее добить. Она снова взглянула на листок. Глафирины строчки, четкие и аккуратные в начале письма, теперь разъезжались во все стороны то вверх, то вниз, как пьяные. Видно, волновалась очень.

Я ведь думала, что он один раз мне их покажет, да и все, а он – не тут-то было – каждый день на них подолгу смотрит, любуется, на столе своем рабочем разложил, передвигает их то по одному, а то и группами и что-то про себя бормочет, и даже мне на днях показалось – не по-русски. Ну что это такое?