Стрелок с Севера

Острова не могли изменять высоту по приказу – линия равновесия Тьерры лишь ненамного выше – поэтому шли они точно друг на друга. Орудийные залпы становились все чаще, воронки от взрывов и поднятая в воздух пыль покрывали берега сближающихся кусков суши. Контр-адмирал отдала распоряжение о вступлении в бой флота…

Через несколько часов Тьерра Натива врезалась в Империет, подмяв под себя его берег, пропахав землю, прежде чем остановиться, на несколько десятков метров вглубь и разрушив старую пристань. Башня, в которой находилась контр-адмирал, частично обвалилась, Беатрис едва сумела выбраться. Кругом царил хаос: многочисленный имперский флот одерживал верх, с неба сыпались обломки кораблей, еще изрыгали пламя уцелевшие пушки, но исход битвы был предрешен.

Лишившийся трех пропеллеров “Йегерен” прорвался к берегу, снизился до нескольких метров. Вниз был брошен веревочный трап. Человека, спустившегося и приблизившегося к ней, Беатрис встретила поднятым стволом пистолета. Она была контужена, плохо понимала, что происходит, кто перед ней и что ей делать – нажимать ли на курок, или бессильно упасть в траву.

Из руки вынули пистолет, на курок которого она так и не нажала. Помогли встать, обвязали веревкой вокруг пояса и подняли на корабль. Что было дальше, Беатрис не помнила: она потеряла сознание.

“Йегерен” снова поднялся, набрал высоту, и, совершив несколько смелых маневров, вышел из боя. Когда его хватились, корабль уже скрылся высоко за облаками, чтобы никогда не вернуться ни на Империет, ни на Тьерру Нативу. Капитан Инглинг не был верен присяге так, как Беатрис. Но и она спустя некоторое время поняла, что есть нечто более важное.

Свет из окна напротив

Высотная новостройка выросла напротив нашего дома за несколько месяцев, и вскоре стали заселяться первые жильцы. По вечерам еще не на каждом этаже горели окна, но постепенно здание обживалось, обустраивалось, и вот уже расцвело теплым и холодным светом люстр в спальнях, кухнях, гостиных.

Не помню, когда я первый раз взял бинокль, чтобы посмотреть на чужие окна, но с тех пор это превратилось в традицию. Выключал свет, готовясь ко сну, и минут десять посвящал созерцанию жизни напротив. На уровне нашего, семнадцатого этажа, немногие заботились о шторах и жалюзи. Снизу ничего не разглядишь, а наш дом не слишком смущал новых жильцов. Это затягивало, превращаясь в некую манию, тайное, пусть и не совсем хорошее желание.

Однажды свет загорелся в окне, которое раньше не освещалось. Это я заметил сразу, потому что привык к меняющемуся, но тем не менее всегда одинаковому узору из квадратов и прямоугольников, открывавших доступ в жизнь одинокой старушки, или счастливой семьи с детишками, или молодой пары… Сегодня узор изменился. В темном пятнышке нежилой секции засветился квадрат. Я направил на него бинокль.

Вместо люстры одинокая лампочка, висящая на проводе, стены даже не побелены – черновая отделка. Странно. Осматривать такие, еще не проданные квартиры приходят днем. В проеме окна появилась фигура. Кажется, женская. Да, это была высокая девушка, макушкой головы почти дотягивающаяся до верхней кромки окна. Я покрутил колесико, настраивая резкость. Девушка смотрела вверх, на темное, ночное небо. Потом стянула через голову свитер, оставшись в белом лифчике.

На секунду опустил бинокль, прикусив губу. Было немного стыдно, перед ней и самим собой. Но я не мог противостоять желанию, снова приложил к глазам свою оптику. Тихо выдохнул. Незнакомка уже скинула всю одежду, ходила из угла в угол, потом остановилась, закрыв лицо руками. Снова подошла к окну, подняла голову. Я не видел выражения ее лица, но почему-то чувствовал неимоверную тоску.

“Она очень красивая”. Волнение поднималось внутри меня от солнечного сплетения к самому сердцу, и дальше, подкатывая к горлу, накрывая сознание. “ Какая же она красивая!..”. Оторвался от бинокля, швырнул его на пол. Схватил кусок пиццы, которую заказывал накануне вечером, с остервенением откусил. Пережевывая тесто с острыми колбасками я хотел утолить другой голод, но это была неравноценная замена. В коробке оставалось еще два куска, но их трогать не стал. Поднял бинокль, подержал в руке, положил на полку.

“К черту! Я ложусь спать…”. Мельком глянул в окно, успев заметить, что желтый квадратик в нежилой секции еще светится, но рассмотреть больше невооруженным глазом было невозможно.

Снял одежду, аккуратно развесив ее на спинке стула, лег в кровать. Быстро заснуть не получилось – ворочался, скидывал с себя одеяло, снова укутывался. Наконец, веки налились тяжестью, сознание скользнуло во тьму.

Время во сне течет не постоянно, но когда я открыл глаза, мне показалось что прошло часа два или три. Во всяком случае было еще темно. “Интересно, она еще там? Приподнял голову, посмотрел в окно. Да, почти все окна погасли, кроме одного. И тут его что-то затмило. Тень, появившаяся со стороны отодвинутой занавески. Прямо здесь, в моей комнате.