Стремянной

Помощники потащили Василия, связали руки за спиной, вздернули на перекладину. Василий невольно застонал от боли в выворачиваемых суставах, стиснул зубы.

11.

Кнутом его бил, с явным животным удовольствием, сам Малюта. Василий молчал, только искусал себе губы до крови. Потом в ход пошло раскаленное железо, запахло жареным мясом. Выдержать этой боли было невозможно, Василий знал, что кричит, но это было уже не важно. Когда ему опять начали задавать вопросы, он только головой мотнул.  Ему ломали суставы, загоняли иглы под ногти, резали кожу на груди, рвали раскаленными клещами.  Он орал от боли, бился в веревках, но на вопросы не отвечал. Потом его связали и стали лить в рот воду, так что он точно знал, что захлебнется, но пришел в себя, отплевался, не сказал ни слова.  Малюта все больше и больше разъярялся.  Он схватил с огня раскаленный железный прут и воткнул его Василию в рану на ноге, прожег насквозь. Василий взвыл по-животному и потерял сознание.

– Приведите его в чувство, он мне живой нужен, – приказал Малюта.

Василия окатили ледяной водой, но он не пришел в сознание.  Через некоторое время заворочался, всё ещё в беспамятстве, стонал, бормотал что-то. Малюта пнул сапогом простертое на покрытом кровью полу тело.

– Что он там бормочет?

Помощник наклонился поближе.

– Не знаю, про зелёные глаза, кажись, бредит, – пожал плечами мужик. Малюта насторожился.

– Где котомка, что с ним была?

Котомка нашлась в углу. Малюта вытряхнул котомку на пол, поднял расшитое полотенце, понюхал.

– Наврал холоп, баба у него в Юрьеве, от нее шел! – оскалился Малюта. – А ну, облейте его еще.

Василия еще раз окатили водой, и его глаза медленно приняли осмысленное выражение. Малюта, наклонившись к его лицу, прошипел:

– Посмотрим как запоешь, когда девку твою сюда из Юрьева привезу.  Дам я её ребятам своим позабавиться. Может и ей понравится. Не первый, так десятый, что думаешь? И я полакомлюсь. – Малюта с удовлетворением увидел в глазах узника ужас.

– Все, что хочешь, скажу. Только её не трогай, – прохрипел Василий.

– Царю скажешь. От князя своего отречешься, сапоги лизать будешь. Скажешь, как князь твой с Ховриными, Морозовыми, Горбатым-Шуйским, царицу Анастасию извели, и царя и детей его извести хотели. Понял, пес? – Малюта еще раз пнул его сапогом и вышел.

Страх на минуту заглушил боль, хотя голова Василия гудела. Он не мог пошевелиться, но заставил себя думать.  «Если Малюта знает о Насте, все равно не пощадит, чтобы я не сказал. Но откуда он знает?  Если скажу им то, что хотят, мучить перестанут, умереть дадут.  Нет, не могу я так-то… Прости, Настенька».  Глаза Василия упали на тряпку на полу, узнал, понял. «Не знает Малюта ничего, угадал он, а я, дурак, и поверил». Василию стало легче.

Потом его вели, а скорее тащили, по Кремлю – сам он уже на ногах стоять не мог. Ввели в палату забитую людьми, в глазах пестрело от ярких, роскошных нарядов. Его бросили на колени перед царем, так он и остался.

– Ну что, холоп, додумался? Отречешься от своего хозяина? О злых делах его что знаешь?

Василий ответил хрипло:

– Не отрекусь.  Умру за него. И никаких злых дел за ним нет.

Он с трудом поднял голову и посмотрел в глаза царю.  Царь отвел взгляд, крикнул:

– Эй, Малюта, иди еще этого холопа поспрашай, память его освежи.

Когда тащили его вон, Василий с большим удовольствием увидел искаженное страхом лицо Малюты.

Малюта ворвался в камеру и даже не ожидая, пока узника вздернут на дыбе, приказал двум своим помощникам прижать его к полу.  Сам уселся сверху, выхватил из-за голенища нож.

– Я тебя на ремни искромсаю! – закричал полным ненависти и страха голосом Малюта, и стал ножом срезать ему полоски кожи со спины.

Василий закричал, забился, с остатками былой силы сбросил с себя и Малюту, и помощников его, но сразу же от боли во всем теле обессилел и упал в беспамятстве.

– Сдохнет так, – сказал Малюте один из мужиков.

– Вы за него головой отвечаете, чтоб жив был! – бросил Малюта.

Василий знал что умирает, но не боялся. Наоборот, смерть обещала избавление от мучений. Ему было только жаль что не увидит Настю и сына.  Вдруг боль растворилась, и на него нахлынула, омыла душу, волна любви к ним. Малюта увидел, что Василий открыл глаза и пытается что-то сказать, но вырвался только хрип. Ему дали выпить воды, и он заговорил:

– Прощаю я тебя, Малюта, жаль мне тебя. Страх у тебя в сердце, а у меня любовь. – И добавил. – Ну, прощай, куда иду там не свидимся.

Глаза его остекленели. Стремянной Василий Шибанов был мертв.

Заплечных дел мастера перекрестились, смотрели на мертвеца с суеверным страхом. Тем же вечером, Малюта пошел с докладом к царю.

– Ну что, сказал холоп, кто Курбскому помогал?

– Сдох, государь, а князя своего хвалил. И не сказал ничего.

– Да, верный Курбскому слуга был. Тело на площади выставить, чтоб другим не повадно было.

12.