Сценарии перемен. Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II

Исследователи редко обращают внимание на националистическую окраску как самого университетского устава, так и большинства выступлений его сторонников. В принципе, сам устав 1863 г. действительно практически не содержит прямых указаний на то, что новая университетская наука должна быть в первую очередь русской. В проектах университетских реформ, однако, указания на необходимость очищения высших учебных заведений от представителей других национальностей, особенно от поляков, встречались постоянно602. Наиболее же интересная в этом отношении особенность реформы – это тот факт, что в она вообще не относилась к университетам, которые можно было определить как «нерусские». Действие нового устава не распространялось на те окраины Российской империи, которые власть не пыталась немедленно русифицировать, то есть Гельсингфорсский и Дерптский университеты функционировали совершенно по-прежнему. В целом университетская реформа была близка к преобразованию Русского географического общества, которое, оказавшись одним из первых научных заведений в составе империи, переориентировалось с концепции науки как познания отдаленных стран и границ государства на концепцию науки как формы самопознания страны и нации603.

Академия наук не должна была отставать от университетов: на протяжении едва ли не всей второй половины XIX века не прекращались попытки ее реформировать. Император специальным указом требовал составить новый академический устав так, чтобы «усилить ученую деятельность Академии, направив оную преимущественно на пользу России»604. Вопрос, однако, состоял в том, как именно академическая наука могла помочь России. Министр народного просвещения Головнин, поддерживая публичный образ либерала, всеми мерами способствовал ориентации академиков на контакты с обществом, в частности на активную публикацию «просветительских» материалов. Хотя далеко не все академики одобряли позицию министра, многие из них и сами хотели преобразований в Академии наук, в первую очередь устранения замкнутости этого учреждения, установления его связей с обществом605. В 1863 г. именно в этом духе ими был составлен проект нового академического устава, впрочем, не утвержденного. Согласно этому либеральному проекту, Академия наук должна была стать активной участницей общественной жизни, и эта функция во многом должна была определить ее деятельность.

Среди сторонников курса на реформу были представители Второго отделения Академии, занимавшегося литературой, из которых преимущественно собиралась академическая комиссия, занимавшаяся Уваровскими премиями. Второе отделение, члены которого даже не получали жалованья, занимало уязвимое место в структуре Академии наук: многие академики предлагали вообще его устранить, тогда как сами его сотрудники стремились, напротив, приравнять его к «настоящим» отделениям606. Видимо, это и определило их интерес к преобразованиям Академии и стремление подчеркнуть общественную значимость наук, которыми они занимались. Многие значительные научные проекты, осуществленные в области гуманитарного знания, были связаны с ориентацией науки на «общество» – такова, например, была одна из целей знаменитого полного собрания сочинений Г. Р. Державина, осуществленного Я. К. Гротом607.

Несмотря на скептическое отношение многих академиков к личности министра и его политике, они в целом разделяли либеральные идеи относительно общественной ответственности ученого. Именно таких убеждений придерживался, например, Никитенко, пытавшийся урегулировать отношения между «публикой» и Академией и полагавший, что общество было во многом право, осуждая академиков, отказавшихся наградить пьесу Толстого. С точки зрения Никитенко, несоответствие академической науки общественным потребностям было серьезной проблемой, заслуживающей серьезного обсуждения. 22 августа 1865 г. Никитенко сделал в дневнике запись, отражающую масштаб сложностей, которые он видел при обсуждении социальной роли науки:

Да, действительно, вопрос должен быть поставлен так: нужна ли России Академия? Очевидно, не Академия не соответствует государству, но государство не дозрело до Академии. Общество в ней не нуждается, да и ученых в ней оказывается недостаток: недаром же мы всё стремимся выписывать их из‐за границы, как заморские вина или плоды (Никитенко, т. 2, с. 530).