Студенты и совсем взрослые люди

Зоська поднялась на мост, по розовому щебню на насыпь, переступила по чёрным от свежего креозота шпалам, оперлась на перила. Сверху казалось, что и воды-то в реке нет – так прозрачно было течение. Только очень уж неспокойно вспучились пузыри над лежавшими на дне гранитными «сундуками». Ясно было, что просто так не пройти, не поднять широкие лодки. Сзади послышался лёгкий всплеск. Она обернулась.

Внизу, разгоняя первый груженый «фофан» по широкой дуге, Алёшка целился зайти в основную струю. Его гребки были какие-то детские, короткие, неспешные. Только опытный мужик мог оценить точность весла и свист капель, слетавших над самой поверхностью. Лодка разгонялась все быстрее, словно и течения не было. Вдруг Алёшка поднял голову, глянул на Зоську, широко, белозубо улыбнулся, резко затабанил левым, бурно, с белой пеной добавил правым веслом и пошёл-пошёл-пошёл быстрыми, мелкими гребками заводить посудину под мост. Зоська бросилась на противоположную сторону и увидела сверху, как толчками выдвинулся тупой нос, под которым вскипало течение, потом показался белый чуб, исчез, опять, плечи, руки – Алёшка грёб «на автомате», не глядя, обводя лодку вокруг опасных мест. Господи, какой он был дикий, какой красивый! И смотрел на неё снизу, работая всем телом, сгибаясь, заводя вёсла, вспарывая воду сильным гребком – и опять, и опять! И улыбался так хитро, что у Зоськи коленки дрогнули.

Рядом кто-то вздохнул. Добровская глянула вправо. Катенька Сазонова во все глаза смотрела на Алёшкино веселье.

– Хороший парень, Зосечка.

– Да.

– Повезло тебе.

– Да.

– Любишь?

– Очень.

– А дальше?

– Всё будет хорошо, Катя. Смотри!

Алёшка посадил лодку на мелкое место за мостом, загрёб пару раз для верности, быстро вскочил, прыгнул на валун, раз-другой. Бывают в жизни такие часы, когда любимая девушка смотрит на тебя, когда всё удается. Ох, какую же силу в руках своих Алёшка чувствовал! Никогда он не был таким сильным. В три прыжка выскочил наверх, подбежал к Зоське, глянул бешено, поцеловал в ухо, не боясь, не таясь Кати. И счастливый ссыпался на ту сторону, за следующей лодкой.

– Ох ты ж! – Катенька аж обзавидовалась, такой жар пыхнул на неё от Алёшки.

И раз за разом поднял Алёшка Филиппов тяжёлые лодки, вывел все выше моста, рассадил всех заново – так, чтобы вес в лодках ровно распределить, да по силам. Парни немного насупились. Одно дело в спортзале, на турнике или на гандболе. Другое дело, когда вот так, наравне с девочками, чуть ли не за руку, как детсадовцев. Но делать было нечего, даже слепой видел Алёшкин слалом против течения. Сами бы не вытянули. Только бы руки порвали…

Только расселись, наверху застонали рельсы, потом дико, по-разбойничьи свистнул локомотив и по мосту загрохотал бесконечный состав с крупным щебнем. Да такой стук, что кричи не кричи, все равно не слышно. И – сразу тишина. Да такая, которую звенящей называют. Даже уши заложило.

– Ну, пошли? – Алёшка по очереди столкнул «фофаны» с песка, поддал в борта так, чтобы назад не потащило, к мосту. – Гребите вверх, посередине, я сейчас!

Лодки медленно, с шлепками пошли по протоке против течения.

Алёшка сел на банку, взялся за вёсла, опять смотрел на Зоську, чуть наклонив голову.

– Ну что, деточка?

Зоська раньше убила бы за такое слово. Нашёл деточку! Но тут… Сама бы упала ему в руки. «Деточка так деточка. Что хочешь делай, Алёшенька. Твоя. Твоя, Лёшенька». Глаза всё сказали. Нет больше счастья – вот так, без слов, в любви объясняться, одним взглядом.

– Ничего.

– Зось, – он резко загрёб, одним движением крутанул лодку, набрал скорость. – Зося, давай ты сегодня у нас переночуешь? Сегодня праздник большой у нас дома. Дядька мой нашёлся. Я… Знаешь, я очень хочу, чтобы ты со мной была. Со мной пришла. Давай. Не хочу тебя отпускать. Туда, в общагу.

Зоська неожиданно для себя вспыхнула, закусила губу, чтобы спрятать непонятно откуда взявшееся смущение. «Чёрт знает что, Зоська! С мальчишками всё детство, ни разу не румянилась, такое слышала, у взрослых уши вяли, а тут…» Да и понятно всё было без слов – одно дело душа к душе, тело к телу, а к родителям, да так, с бухты-барахты. Было отчего зарумяниться.

– Хорошо, – она кивнула, всей кожей ощущая, как в Алёшке счастье взорвалось. И чтобы не растягивать совсем уж невыносимое, горячее, тёплое внутри: – А что за дядька? Что значит нашёлся?

Простой вопрос, да отвечать на него…

Алёшка глянул на неё с каким-то непонятным прищуром, словно заново всю рассматривал, посерьёзнел на секунду.

– Я что-то не то спросила? Не так? – растерялась она.

– Нет, родненький, нет. Сейчас, – он сжал свои красивые губы в сухую ниточку, только ямочки проступили. – Так, давай ребят догонять, а я расскажу. А ты слушай, а ты сама поймёшь, сама решишь.

Он разогнулся, сильно загрёб, и лодка прыгнула вперёд.

5