Суассонская девка

— …если они не будут получать больше денег за свою работу, то, даже придумав что-то полезное, работники просто промолчат и ничего не скажут.

— Ты прав, эти крестьяне подлый народ, они только и думают, как бы навредить мне. Мне, своему хозяину, который их кормит! Что уж говорить о рабах! Гиппопотам, ты толковый мужик, следи за ними лучше, болтай с ними о работе, выведывай, что они думают. Но платить рабам я не буду, хотя многие господа платят рабам, да, я знаю, но я платить не буду, нет, только не я! И крестьянам прибавить в оплате глупо, пусть работают так. Что еще ты хотел сказать?

— Рабочий день слишком длинный, у людей не остается времени на нормальный отдых и личные дела…

— Если б я тебя слушал, так они бы совсем перестали работать, а жили бы лучше меня. Может, в самом деле, мне поселить их в своем доме, а самому перебраться в сарай? Что еще у тебя?

— Все работники у меня мужчины, но некоторые операции требуют точности и аккуратности, с ними бы лучше справились женщины…

Но Минаций не был идиотом, и тут же просек, к чему я клоню.

— Хорошо, бабу мы тебе подберем. Из рабынь, работающих в доме.

— Я видел, как он лапал Лаиду. — Походя сдал меня Луций.

— Дала она тебе? — Живо поинтересовался Минаций.

— Дала. По морде. — Ответил за меня Луций. Все, кроме меня, дружно расхохотались. Но отсмеявшись, Минаций строго скомандовал Порцию:

— Поговори с Лаидой, пусть не упирается. Гиппопотам должен думать о работе, как заработать для меня больше денег, а не о том, куда пристроить на ночь свою маленькую пипиську. А ты, Гиппопотам, помнится, хотел печатать книги, вот и займись этим, Порций говорил мне, что он купил тебе все, что было нужно.

Да, все что мне требовалось на мой дилетантский взгляд для печати, покупалось и привозилось без задержек. И вот как раз вчера привезли пресс для выжимания винограда, который сам же Порций и посоветовал мне приспособить для книгопечатания. А там подъехали и буквы, вырезанные из свинца по моему проекту неизвестным мне ремесленником в Трикассах, том самом, ближайшем к Минациевой вилле Сегуратум городе, в котором нас с Поппеей и приобрел наш добрый господин. Через несколько дней проб и находок, дважды перезаказав свинцовый шрифт, кое-как набрали текст в рамку для печати пробного листа. Поскольку сам Минаций постоянно был в разъездах по разным военным и хозяйственным делам, вот и нынче он выехал в Париж, прихватив с собой Порция, я нашел в библиотеке Луция и подошел к нему с лучшим из первых печатных образцов в руках.

— Готово? Дай посмотреть. Прекрасно, просто прекрасно, ничего не скажешь! — Луций, подойдя к окну вертел в руках бумажный лист с напечатанными в случайном порядке буквами, наклоняя его в разные стороны, то приближая к глазам, то отводя вдаль, насколько позволяли руки. Несколько раз понюхал, без этого никак, но жевать не стал, и то хорошо. На мой изысканный вкус цивилизованного человека, краска плохо смачивала свинец, буквы в тексте получались мутноватыми и расплывчатыми. Я и так и этак бодяжил чернила всеми доступными кислотами, щелочами и маслами, прогресс был, но я рассчитывал на лучшее. Луций меня сейчас успокоил, получится довести краску до ума, хорошо, а нет, так этим дикарям и это сойдет.

— Я слышал, Порций говорил Минацию, что уже договорился продавать одному купцу тексты из священного писания. Разговор, как я понял, был самый общий, ни по срокам, ни по объемам ничего не обговаривали. — Луций вопросительно посмотрел на меня, очевидно, ожидая моей радостной реакции на известие о наличии на рынке спроса на новую продукцию.

— Какое священное писание, Луций, о чем ты вообще! Ты же образованный человек, в отличие от этого крестьянина Порция и… Минация! Надо нести людям знания, толкать вперед прогресс, ты же должен это понимать. Мракобесие и так цветет пышным цветом…

— И что же ты хочешь напечатать первым делом? — Прервал мою торжественную речь Луций.

— Давай что-нибудь прогрессивное, просветительское и научное. Плутарха, например, или Геродота. — Назвал я первые пришедшие на ум имена.

— Историю?

— Можно Апуллея, его Пушкин очень хвалил. — Вспомнил я.

— Пушкин? Хвалил Апуллея? Это ваш фракийский писатель? — Со снисходительной улыбкой поинтересовался Луций.

— Да. Вот и об образовании он тоже… Есть у него строка — и я торжественно продекламировал сначала по-русски, а потом переведя смысл на латынь:

"— Учись мой сын, наука сокращает
Нам опыты быстротекущей жизни…"

— …сокращает опыты быстротекущей жизни… — с наслаждением повторил Луций. — Жаль, что я не говорю по-фракийски, в подлиннике у тебя это звучало очень торжественно, а переводчик ты, видно, неважный. Но если ты собрался нести свет и знания, лучше Плиния ничего быть не может. Читал его "Естественную историю"? — Луций достал с полки свиток.

— Нет. Я же латынь не особо…

— Учи латынь, варвар! — Снисходительно усмехнулся Луций. — Вот, послушай, что он пишет о космосе… Что ты улыбаешься? Не веришь Плинию?