Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

Американское и британское правительства даже на том этапе судебного процесса имели более надежные разведданные о катынском массовом убийстве, чем некоторые советские обвинители в Нюрнберге. Джексон давно имел доказательства от УСС, указывавшие на виновность советской стороны. Учитывая, что американцы почти наверняка знали правду, их реакция на показания катынских свидетелей выглядит уклончивой, если не заблуждением. Додд рассуждал в письме жене, что и СССР, и Германия «имели мотив», и предполагал, что они «сообща» убили офицеров[1199]. Тейлор в своих мемуарах (опубликованных десятилетиями позже) изо всех сил старался истолковать сомнения в пользу СССР. Он отмечал: «По обстоятельствам дела казалось очень вероятным, что вина за Катынь лежит на Советском Союзе». Но он также напомнил своим читателям, что Гитлер руками СД истреблял «польскую интеллигенцию, знать, духовенство и по сути все элементы, которые могли бы восприниматься как лидеры национального сопротивления» и что Катынь «лежала полностью в русле этих намерений»[1200]. Чтобы сохранить приличия и защитить легитимность МВТ, американские обвинители затуманили вопрос о вине за это массовое убийство. Если бы они признали ложью советскую версию Катыни, это бросило бы тень на все остальные советские доказательства и нанесло бы непоправимый ущерб репутации МВТ в целом[1201]. Также возникли бы неудобные вопросы о том, почему западные обвинители вообще позволили советской стороне добавить этот пункт в Обвинительное заключение[1202].

После окончания Нюрнбергского процесса поляки и западные критики Нюрнберга стали критиковать западные правительства за то, что те не признали виновность СССР в катынском деле. Да, конечно, советские виновники так и не предстали перед судом за это преступление. Но, разрешив немецкой защите вызвать свидетелей Катыни и позволив этим свидетелям обрисовать картину советской вины в публичном суде, западные судьи поставили перед СССР задачу в рамках, допустимых правилами Трибунала, – и советская сторона знала это. Советский Союз претерпел из-за войны больше разрушений, чем могли вообразить на Западе: просто невозможно было уместить в сознании представление о многих миллионах погибших советских граждан. СССР также мог легитимно претендовать на роль спасителя мира от нацизма. Но во время дачи свидетельских показаний о Катыни никто не думал о страданиях, мужестве и жертве советского народа. Пока советские представители пытались доказать, что к убийствам тысяч польских военнопленных Советский Союз не имеет отношения, над ним нависло подозрение, которое защита старательно усиливала, намекая на неосужденных преступников.

* * *

Заслушивание свидетелей защиты о Катыни не положило конец, как надеялись западные судьи, доводам о суде победителей. Напротив, вопросы о том, что составляет справедливый суд, оказались в центре внимания, когда 4 июля защита перешла к заключительным речам. Герман Яррайс, помощник адвоката Альфреда Йодля и маститый профессор международного права, говорил от лица защиты в целом – и заявил, что победители вряд ли способны вынести справедливый приговор так скоро после войны. Затем он стал доказывать, что обвинение пытается создать закон с обратной силой. Он настаивал, что не существует действующих законов «об уголовной ответственности за агрессивную войну» (повторяя аргумент, выдвинутый Герингом и его адвокатом в начале процесса) и что никто не слышал об уголовном преследовании индивидов – даже глав правительств и командующих войсками – за нарушение «мира между государствами»[1203].

В тот же день и на другое утро Штамер и Мартин Хорн упирали на те же темы в своих заключительных речах по поводу Геринга и Риббентропа. Штамер утверждал, что суд победителей противоречит самой идее правосудия. Хорн критиковал так называемые двойные стандарты Трибунала; он настаивал, что МВТ должен был учесть партнерство между Советским Союзом и Германией. Штамер, что неудивительно, посвятил немалую часть своей заключительной речи переоценке свидетельств о Катыни, отвергнув советские показания как «не имеющие ценности». Он запоздало заявил, что наличие в могилах пуль «для пистолетов немецкого производства» не означает, что убийства совершили немцы, потому что завод-изготовитель этих боеприпасов поставлял их и в другие страны. Штамер утверждал, что советскому обвинению не удалось доказать свою версию Катыни, и требовал «исключить этот пункт из Обвинительного заключения»[1204].