Судьба

– Тихо, монах. Я дам тебе урок. Показывай, а не рассказывай, – прошипела Сонайя; голос у нее зазвучал пронзительно и в то же время мелодично. – Слова Тяньди мертвы. Ты льнешь к ее трупу на ложе разбитых истин. И все из-за него, – она указала на Цзяня. – Что ты видишь теперь, когда бывший Предреченный герой Тяньди стоит перед тобой? Что ты чувствуешь? Что хочешь сказать ему? Что сделать с ним? Насколько ты разгневан предательством?

Брови Лао сурово сдвинулись. Он крепче сжал шею Цзяня, совершенно перекрыв воздух, а свободной рукой достал длинный изогнутый яшмовый кинжал. Цзянь едва успел открыть рот, чтобы крикнуть, когда острие устремилось к его шее. К счастью, Сонайя этого ожидала и была готова. Она обеими руками ухватила Лао за запястье в то мгновение, когда тот замахнулся, и извернулась, выгнув ему руку под неестественным углом и заставив выпустить оружие. Затем девушка ногой нанесла Лао удар в голову, и тот отлетел к стене, как тряпичная кукла.

Сонайя подхватила Цзяня, выпавшего из хватки Лао, и нежно проворковала:

– Держу.

– Могла бы и предупредить, что собираешься ловить на живца, – буркнул Цзянь, взглянул на нее и остановился. – Я… Честно говоря, я плохо дрался.

– Да уж, – согласилась та. – Но мы все-таки выкрутились, и в следующий раз ты все сделаешь правильно.

Сонайе нравилось смотреть на него с лукавой улыбкой, и Цзянь никогда не знал, говорит она серьезно или шутит. Их носы соприкасались, дыхание смешивалось.

– Ты здорово прочла его мысли.

Цзянь вдруг понял, что Сонайя внимательно смотрит на него, и покраснел.

Сонайя взяла юношу за подбородок.

– Я не нуждаюсь в особых умениях, чтобы читать ваши мысли. На это способна любая девушка. В следующий раз, Пять, не мудри.

Кто-то многозначительно кашлянул. Цзянь и Сонайя, подняв головы, увидели, что на них смотрят Бхазани и Фаузан, обмахиваясь окровавленным стальным веером.

Цзянь не сомневался, что помощь близка, но все равно испытал громадное облегчение.

– Какое счастье! Это вы!

– Ты заставил нас поволноваться, ягненочек, – сказала Бхазани.

Фаузан улыбнулся.

– Что вы тут делаете? Разве не знаете, что корабль тонет?

– Мы обезвредили врага и как раз поднимались на палубу, – ответила Сонайя. – Я готова схватиться с кем угодно, чтобы защитить героя пяти Поднебесных! – она указала на Цзяня, словно предлагая мастерам угощение.

Бхазани была далеко не в восторге.

– Так вы и сбежали, да? Интересная тактика.

– Тайши здесь? – спросил Цзянь.

Фаузан откровенно скалился.

– Все здесь, парень. Ты закатил большую вечеринку. Ну, пошли.

Они направились к главному коридору. Бхазани что-то горячо шептала Сонайе, а Фаузан продолжал улыбаться. Когда они повернули к трапу, Палец-Бич ткнул Цзяня локтем, ухмыльнулся и дал ему еще один тычок.

– Что тут смешного? – спросил Цзянь.

– Ничего, сынок, – сказал Фаузан и подался ближе. – Но позволь мне как человеку опытному заранее предупредить тебя о некоторых вещах, которые стоит знать, если связываешься с Погруженным Кулаком. Ни в одном споре ты не выиграешь и никогда не окажешься правым. Готовься вечно оставаться в дураках – впрочем, тебе не привыкать. Прими совет от бывалого…

Он хлопнул Цзяня по груди и рассмеялся.

Далеко идти не пришлось. Как только они добрались до трапа, Тайши влетела в коридор с другой стороны – ее голубой меч казался острее обычного, и в темном коридоре от него расходилось призрачное сияние.

Поначалу Цзянь думал лишь о том, как Тайши разгневана. Он нарушил правила при первой же возможности и злоупотребил доверием наставницы. Наверняка его ждут большие неприятности. Цзянь со страхом представил грядущее наказание. Может быть, Тайши снова заставит его стоять на коленях три дня во время очередной грозы. Или прикажет безостановочно, до бесчувствия проделывать упражнения. С ним это уже случалось дважды. Или она возьмет обратно свое обещание насчет ручного льва. Цзянь внутренне затрепетал при мысли о скорых мучениях. И тут их взгляды с Тайши встретились.

Наставница, несомненно, сердилась. Глаза у нее пылали яростно и грозно. Взгляд Тайши, как шутили Цзянь и Цофи, сбивал людей с ног и опрокидывал башни. Губы у Тайши были поджаты, и верхняя слегка подергивалась, словно она готовилась зарычать. По телу Цзяня пробежал холодок.

Он почти отвел взгляд, но что-то помешало ему это сделать. Вокруг внимательных глаз Тайши залегли глубокие морщины. И на лбу, и на щеках. Вид у наставницы был утомленный. Они продолжали смотреть друг на друга, и Цзянь увидел, как эти морщины дрогнули – едва заметно, – когда Тайши облегченно вздохнула. Она, очевидно, очень беспокоилась из-за него. Она вся дрожала от тревоги. Ну или у нее еще не прошла простуда.

Цзяню вдруг стало очень стыдно; его замутило, словно он поел несвежего сыра. Он бросился к Тайши и упал перед ней на колени.

– Мастер, извините меня. Я виноват. Умоляю вас о прощении и с готовностью приму любое наказание.

Тайши смотрела на него без особого удовольствия.

– Ты жив. Вот и хорошо. Поднимайся. Глупости какие. Корабль тонет.

Цзянь не двигался с места.