Судьба

Женщина равнодушно взглянула на нее, явно считая взятку слишком маленькой. Тем не менее она жестом направила путников к следующей очереди и указала на перевязь с ножами на груди у Цисами.

– Придется заплатить за право носить оружие. Ну или оставить его в хранилище. Пять медных ляней за то, чтоб оставить, еще пять, чтоб забрать.

Цисами вспыхнула.

– Да я раньше умру.

Писец в очках, в таком же сером одеянии низкоразрядного чиновника, взял с нее по медному ляню за каждый нож, что в совокупности дошло до трех серебряных монет. Жестом направляя Цисами дальше, он предупредил:

– И учтите, один серебряный лян за ранение и пять за убийство. Убивайте только тех, кто действительно того заслуживает.

Самой оскорбительной, впрочем, была последняя пошлина – с отряда взяли плату как с иностранцев. Этот налог взимали с тех, чье государство враждовало с Гиянем (то есть со всех).

Цисами, не споря, протянула десять медных монет. Ее бедный кошелек совсем исхудал.

– Вот что бывает, когда воюешь с Гиянем, голодранка из Каобу, – фыркнув, заявил уродливый чиновник. Круглая шляпа у него была чуть выше, чем у остальных. Он небрежно отмахнулся: – Ну, проваливай.

Очереди закончились. Никаких больше взяток, пошлин и уплат. Цисами мысленно повторила слова чиновника. Как он узнал, что они из Каобу? Они ведь об этом не сообщали. По чертам ее лица невозможно было догадаться, какого она происхождения. Пропуск давал им право лишь на проезд по дороге Куюби. В нем не говорилось, откуда они прибыли.

Отряд влился в толпу путников, входивших в город. Транспорт в Алланто двигался упорядоченно, не то что в большинстве других городов. Наверное, причина заключалась в том, что буквально на каждом перекрестке стоял стражник, направляя повозки в нужные стороны. Нигде в Просвещенных государствах не было столько полиции, как в Алланто.

Каждое здание на главной улице имело самое малое четыре этажа; дома были чистые, удобные, с длинными отлогими сводами и массивными красно-черными балками. Наместники Алланто тщательно следили за соблюдением общего стиля, так что в каждом квартале все постройки были одинаковой высоты и схожего облика. Балконы на верхних этажах, огражденные железными перилами, и длинные изогнутые карнизы словно перетекали от здания к зданию, придавая городу единообразный вид. Огненно-красный, сочно-зеленый, ледяной синий – это были излюбленные местные цвета. Они громоздились друг на друга, как слои в свадебном торте. Удлиненные свесы крыш закручивались затейливыми петлями и блестели в лучах Короля бодрым оранжевым цветом осени.

Цисами всегда восхищалась местной архитектурой, когда приезжала в Алланто. Эти замысловатые постройки упрощали ночную работу. Цвеи разглядывал город как деревенский увалень, что неудивительно. Пялясь на ближайшую башню, носившую название Палец Удачи, Цвеи сказал:

– Надо же, каким высоким можно выстроить дом. Этажей восемь, не меньше. Это магия его удерживает?

– Ну да, магия подневольного труда, – сказала Цисами и толчком направила Цвеи дальше. – Потом полюбуешься.

Главная улица была вымощена гладкими плитками, а посередине мостовой шел каменный бортик, чтобы потоки транспорта не смешивались. Повсюду висели яркие фонари и указатели, наполняя вечерние сумерки цветными пятнами и пляшущими тенями. Торговцы по обе стороны улицы, на нижних этажах домов, громко кричали, предлагая кумкваты, хорошо отлаженные весы и лучшие ночные развлечения. Понадобилось задать десяток вопросов случайным прохожим, владельцам лавок и чиновникам в серой одежде, каждому дав по медному ляню, прежде чем отряд наконец достиг места назначения. К счастью, Цвеи привлек внимание компании богатых девиц из университета. На соплячек он оказывал именно такой эффект. Чтобы подружиться с девицами, достаточно было изогнуть бровь и улыбнуться. В результате Цвеи удалось узнать дорогу. Девицы даже предложили проводить его до границы квартала.

Посольство Каобу находилось под сенью Пальца Небывалого Везения. Расположенное на улице под уместным названием Посольская, оно явно видало лучшие времена. Перед некогда роскошным особняком высилась деревянная баррикада в несколько рядов, похожая на лабиринт. У входа были грудами навалены земля и камни; на четырех маленьких башенках, выходивших на улицу, стояло не меньше двадцати лучников. Наружные стены, прежде из чистого белого мрамора, теперь были выщерблены и закопчены; их, словно холст художника, покрывали красные, зеленые и коричневые пятна. На некогда безупречном фасаде виднелись полустертые очертания слов «тупые наседки».