Судьба

Когда на ложе
счастья
коснешься ты меня,
и поцелуй гвоздикой
вдруг разомкнет уста,
и все промахи рассеются, как дым,—
чувственность очертит
рисунок сердца.

«Как мне писать мои стихи?..»

Как мне писать мои стихи?
Бумаги лист так мал,
А судьбы разрослись
в надширие небес.
Как уместить на четвертушке небо?

«После дождя в весеннем саду…»

После дождя в весеннем
саду
земля была как чай,
заваренный на травах,
на цвет густа
и воздухом вкусна.

ПОЭТ

Ст. Щипачеву

Вы прячете доброе сердце
в застегнутый наглухо
черный пиджак,—
и вдруг при взгляде на стихи
чуть розовеет бледное лицо,
так при огне просвечивает
алым
мечтательное
зимнее
окно.

КОНЕЦ ДНЯ

Между двух гор
ставили дом машины.
Стояли женщины
на строящихся стенах,
и клали кирпичи,
и возвышали цех.

Склонялся час к шести,

и медленно кирпичный брус
сошел с ладони,
движеньем затихающим
оканчивая день.

И ослабели сухожилья,

натянутые в локтевых изгибах,
звенящие от подниманья бревен,
от напряженья сдвинутых вещей…

И отделились руки от труда,

и матерьялы встали по местам.
и принял звук работ
обличие предметов.

«Это не небо, а ткань…»

Это не небо,
а ткань,
привязанная к стволам,—
голубая парча
с золотыми пчелами
и россыпью звезд 
на древесных сучках…

ЛОПАТА

Лопата я 
и тем горда, 
и мной хозяин горд. 
Я полпланеты на зубок 
в труде перебрала. 

Меня венцами не прельстишь— 

венцы у королей, 
а я копаю у корней, 
что кормят всяких королей… 

А я копала в старину, 

копаю и сейчас. 
И буду почву рассекать, 
куда народ свергает знать, 
когда наступит на мозоль 
неповоротливый король. 

Лопата я 

и тем горда, 
и мной хозяин горд. 
Я полпланеты на зубок 
в труде перебрала.

О! Знаю я и что и как, 

на чем лежит земля. 
Но лучше всех 
идти домой 
с хозяином вдвоем: 
я на плече его лежу. 

НАСТАВНИК

День у меня
как петушиные одежды —
золотисто-синий хвост,
и белых два крыла,
и красный гребень у чела.
День потому
наряден так,
что каждый мой
свершающийся шаг
осеняет учитель особый,
одетый в одежды
из листьев чудесных.

Вздымался кедр,

передо мной
касаяся медвежьей головой
плывущих туч
над хвойною землей.

Я каждый день

сидела перед ним.
И удивлялась
древесине,
что, не ломаясь, возникала.

АРХЕОЛОГ

Подошвы гор погружены 
в тенисто-пышные сады. 
В спортивной клетчатой рубахе 
на камне юноша сидит. 
Лежат лопаты перед ним 
и черепки 
от выветренных царств. 
А он на камне все сидит 
и все забытые стихи 
на древнеалом языке 
задумчиво поет. 

РАЗДУМЬЕ

На столе открытый лист бумаги, 
чистый, как нетронутая совесть. 
Что-то запишу я 
в памяти моей?..
Почему-то первыми на ум 
идут печали, 
но проходят и уходят беды, 
а в конечном счете остается 
солнце, утверждающее жизнь. 

«Слегка лукаво-добродушна…»