Судьба протягивает руку

Очень важно было точно подобрать актёра на роль Катиного любовника для второй серии картины. У Черныха в первоначальной версии сценария сцена адюльтера выглядела довольно странно: какой-то затянутый разговор, в котором Катя представлялась едва ли не циничной дамой. В ответ на фразу любовника, что нужно подождать, пока дочка закончит школу, и тогда он разведётся, Катя отвечала: «А потом надо будет ждать, когда она выйдет замуж, а потом мы будем ждать, когда она родит тебе внука, а потом у тебя заболеет жена, а от больных жён не уходят, а потом мы все умрём…» Ни тон, ни стиль общения не вписывались в мои представления о жанровой природе картины, которую предстояло сделать. Нужно было найти другое решение взамен ложному драматизму громоздкого диалога, сохранив смысл появления этой самой сцены – проиллюстрировать одиночество и неустроенность сорокалетней Екатерины Тихомировой. В итоге я придумал другую сцену, более эксцентричную, но при этом соответствующую задаче: появлялась тёща, звонила в дверь, и Кате, оказавшейся в идиотской унизительной ситуации, приходилось, не теряя самообладания, действовать, а её любовник окончательно терял лицо – из хозяина жизни превращался в довольно мелкого испуганного человека. В итоге по этому трагикомичному эпизоду можно было судить, какой была Катина жизнь в прошедшие двадцать лет.

Мне пришло в голову довольно смелое решение: я подумал, что стоит взять на роль Катиного любовника Вячеслава Тихонова. Это было время, когда ещё недавно прошли «Семнадцать мгновений весны», востребованность его была запредельна, он был, пожалуй, самым популярным актёром в то время. Запросто к такой величине не подобраться – не может ему позвонить ассистент и передать сценарий. Надо, чтобы режиссёр сам разговаривал с народным артистом, а тот должен обязательно в ответ характер показать, сказать нечто вроде:

– У вас что, кто-то отказался от роли? Ну, так я вам не пожарная команда…

И надо следовать ритуалу – успокаивать:

– Как вы могли подумать! Я мечтаю, чтобы играли именно вы!

И вот сценарий передали Тихонову; через несколько дней звоню, он говорит:

– Да, прочёл. Но знаете, что… Подъезжайте ко мне, обсудим…

Я судорожно звоню Нонне Мордюковой, с которой у меня были прекрасные отношения, рассказываю, что Тихонов зовёт к себе, интересуюсь:

– Что бы это могло значить?

– О-о, это что-то серьёзное. Славка просто так не стал бы тебя вызывать.

И вот я еду к Тихонову домой, осознавая, что Вячеслав Васильевич – легенда, космическое явление, которое без трепета воспринимать невозможно.

– Ну что вам сказать? – говорит легендарный актёр при встрече. – Мне, честно говоря, странно, что вы предлагаете мне эту роль… А почему вы считаете, что она – моя?

– Ну как сказать… Я думал, что шлейф ваших ролей сработает на идею, потому что эпизод коротенький, а нужно, чтобы зритель сразу понял: перед ним – значительная личность, некий руководитель государственного масштаба…

– Да – шлейф… Но вы понимаете, какое дело: зрители до сих пор не могут мне простить, что я как Андрей Болконский не женился на Наташе Ростовой… Вот что такое шлейф… А тем более шлейф отрицательной роли… Вы как-то не подумали об этом…

– Да, честно говоря, не подумал. И я не согласен, что это отрицательная роль.

– Мне не каждую роль уже можно играть…

Тихонов говорил задумчиво, вроде бы не отказывая, но, судя по тону, скорее не соглашаясь, поэтому мне пришлось задать наводящий вопрос:

– Значит, не возьметесь?

– Нет, конечно! О чём вы говорите!

– Ну, тогда я пошёл.

Он провожает меня на лестничную площадку, я стою, жду, когда лифт придёт – ситуация неловкая, пауза затянулась. Тихонов спрашивает:

– А остальные роли кто у вас играет?

– Ну, мы ещё придумываем…

– Ага, ну хорошо, ну ладно…

– До свидания.

– Всего доброго.

В результате сыграл Олег Табаков, чем внёс существенный вклад в капитализацию нашей картины. С ролью он справился прекрасно, и я ему очень благодарен за согласие участвовать в эпизоде, где работы всего на пару съёмочных дней, а ведь он – крупный актёр, величина, вполне мог и отказаться.

Через год, ещё до проката в кинотеатрах, когда «Москву…» показывали в маленьких просмотровых залах «Мосфильма» и народ, как говорится, на люстрах висел, я неожиданно заметил среди зрителей Тихонова. Когда фильм закончился, он вышел из зала, и смотрю: идёт ко мне.

– Я вас поздравляю! Получилось очень достойно. – Вячеслав Васильевич сделал паузу. – А ведь у вас была для меня роль…

И только задним числом до меня дошло: «Ах ты, чёрт! Вот что имелось в виду!»

По правде сказать, хорошо, что он не стал тогда намекать или просто без всяких условностей спрашивать: «А кто у вас Гошу играет? Почему вы мне Гошу не предлагаете?» Я вполне мог от стеснительности согласиться, подумать, что, может быть, Тихонов и есть настоящий Гоша. Тем более на тот момент готового решения, кто должен сыграть эту роль, у меня не существовало.