Судьба протягивает руку

Мы с Володей поддерживали отношения и после съёмок, в киношной тусовке он считался компанейским парнем со связями и обширным кругом знакомств. Кучинский был моложе меня на десять лет и только в 1981-м окончил Институт культуры – не самый престижный вуз, однако его диплом режиссёра позволял рассчитывать на самостоятельную работу.

Потом мы снимали «Любовь и голуби», где Володя уже находился в статусе маститого профессионала и закадычного друга. Он пристроил ко мне художником по костюмам свою жену Наташу Моневу, и таким образом ей удалось прорваться в достаточно закрытую кинематографическую касту. На этой же картине появился у нас новый директор Саша Литвинов, и втроём мы составляли прочную команду – коллег, единомышленников, друзей.

В 1989 году у Володи вышла его первая самостоятельная полнометражная картина «Любовь с привилегиями». Во многом он шёл по моим следам, взял, например, сценарий Черныха, да и подбор актёров тоже осуществлялся явно под впечатлением от картин, где мы работали вместе: в главных ролях у него сыграли Тихонов, Полищук, Табаков. Фильм очень прилично сделан, правда, тема «сталинских репрессий» прозвучала весьма конъюнктурно, впрочем, в конце 80-х это было повальное увлечение – клеймить тоталитаризм. Я подумал тогда: ну что ж, такие взгляды у человека, спорить с Володей не стал, вполне искренне поздравил с хорошей работой.

Встречались мы потом нечасто, иногда созванивались, пересекались в ресторане Дома кино, как-то, помню, сидели, обсуждали перестроечные баталии – Горбачёва, Ельцина, сошлись на том, что перестройка приведёт страну к полному краху, и уже не помню, как перескочили на другую тему, хотя и вполне созвучную эпохе, – Володя стал мне рассказывать, что на «Мосфильме» действует масонская ложа, стал приводить примеры, называть конкретные фамилии, в основном из съёмочной группы Абдрашитова. История выглядела вполне убедительно, Кучинский поведал, как и его тоже хотели вовлечь в подпольную организацию, как поначалу посылали ему тайные знаки, а потом и напрямую поинтересовались: «Ты с нами?» Я слушал его, удивляясь происходящему на моей родной киностудии, а вечером пересказал наш разговор Вере, которая с присущим ей здравомыслием прокомментировала: «Это ерунда какая-то!»

И буквально на следующий день мы опять с Володей пересеклись, и снова он заговорил о масонах на «Мосфильме», а я смотрю на него и понимаю: шизофрения. Ничего я ему не сказал, а вечером позвонил его жене:

– Слушай, Наташа, ты бы показала Володю психиатру…

– Да ну что вы, Владимир Валентинович…

– Я тебя прошу, пожалуйста, покажи его врачу, не в открытую, конечно, пусть специалист на него посмотрит…

Через день раздался звонок от Кучинского:

– Значит, из-за всего, что я тебе рассказал, ты меня посчитал сумасшедшим?

Я понял, что Наташа решила не следовать моим советам, и ответил Володе:

– Знаешь, разбирайтесь сами…

У них с Наташей к тому времени родился ребёнок – второй Володин сын (старший был от первого брака). Как я потом догадался, его сыновья были названы в честь Тарковского: одного Володя нарёк Арсением, другого Андреем. Помню, я очень удивился, когда узнал, насколько почитает Андрея Арсеньевича мой старый товарищ, доселе никогда не выказывавший в общении со мной этого пристрастия.

После истории с масонами и последующего за ней телефонного разговора я потерял Кучинского из виду, а когда мы снова пересеклись в ресторане Дома кино, выяснилось, что за прошедшее время его политические предпочтения изменились диаметрально. Я, как обычно, заговорил о политике, о перестройке, которая ведёт нас в пропасть, а Володя уже совсем не ругал перестройку, а наоборот, видел в ней спасение для страны. Озадаченный такими переменами, я спросил:

– Подожди, Володя, мы вроде с тобой не так уж давно общались, и ты придерживался иных взглядов…

– Ну что ты удивляешься – жизнь-то меняется.

И тут я сообразил: «Значит, всё-таки его подлечили и даже внушили позитивные мысли…»

Говорю:

– Ты знаешь, я тебя совсем не понимаю и принять твоей позиции не могу.

Разрыв произошёл, что называется, на почве политических разногласий. Я встал и ушёл, говорить нам было не о чём.

В 1994 году Кучинский снял кино под названием «Хоровод», и Саша Литвинов передал мне от него приглашение на премьеру. Отказываться неудобно, да и вообще любопытно посмотреть, что снял коллега, и я отправился смотреть новый Володин фильм. Это был бред сумасшедшего.

Наконец-то Кучинский смог освободиться от моего тлетворного влияния и заговорить языком авторского кино. Среди сценаристов значился Георгий Бурков, хотя он умер в 1990-м, а значит, сценарий создавался каким-то причудливым образом. Ещё один соавтор «Хоровода» – Володя Гуркин, который ещё и отметился ролью злобного энкавэдэшника, символизирующего грехи тоталитаризма. Ещё в фильме сыграли Маша Голубкина, Ваня Охлобыстин, Сергей Маковецкий… Новая картина Кучинского отличалась ложной многозначительностью, содержала множество загадочных аллюзий, таинственных символов и, разумеется, была глубоко антисоветской.