Судьба, разбитая о версты (СИ)

Этот самый мужчина, нынче столь постыдно уморенный, иногда возвращался средь ночи... Неухоженный и пыльный с дороги, он заходил тихо в их спальню. Не тревожа её сон, поправлял одеяло, иногда оставляя рядом в подарок какую-нибудь приятную вещицу, или цветок, а после удалялся сюда отдохнуть до утра. И она, наконец, с облегчением выспавшись и распорядившись про баню и завтрак, шикнув на детей, не спеша будила, присев рядом. Осторожно приподняв свесившуюся низко руку, или убрав упавшую на глаза прядь...

Ее рука прикоснулась к нахмуренному челу, едва не скользнув по щеке.

“А как было прекрасно провести рукой по плечу, дабы снова ощутить себя под защитой...

А потом он просыпался и смотрел долгим, внимательным взглядом...

Как же усмирить свою гордость и сделать это сейчас?”

Неуловимое сомнение промелькнуло в голове, а не стоило ли тогда обмануть саму себя, и просто поверить в его лживую легенду? Ведь ей так не хватает этой трогательной повседневности, известной лишь двоим!

А ему – то разве это ещё важно?

Тут же оживив в памяти и объятия в трактире, и последующее безразличие, смятенная женщина отогнала от себя случайный порыв и быстро удалилась, прихватив с собою кое-что из вещей.

На следующий день наказание дочери было отменено, но утренняя трапеза прошла тягостно, как все последующие. Молчание родителей нарушали детский щебет и короткие вопросы снующей горничной.

Выйдя поутру, как ни в чем не бывало, лишь немного заспанным, Белов вежливо и холодно произнес извинения за вчерашнее вечернее беспокойство, а сразу же после завтрака закрылся в кабинете, послав перед этим слугу в лавку за бумагой и чернилами.

Когда пришла пора окончательно складывать баулы, он стал совсем озабоченный и раздраженный, ибо ему впервые доводилось собираться так надолго. Да и найти в августе зимние вещи, да еще после долгого отсутствия дома, оказалось делом непростым. Иван хлопал глазами, кивая на горничных, те кивали друг на друга.

Александр бегал по комнатам, пытаясь вспомнить, где оставил свои с трудом найденные камердинером зимние прошлогодние перчатки. Кажется, еще в марте они сильно протерлись, но времени новые искать нет — чай не столица, и такие сгодятся. Забежав в библиотеку, он увидел жену, уютно устроившуюся в кресле с каким-то рукоделием.

— Ты что-то хотел? — она подняла на него холодный взгляд.

— Прошу прощения, я уж... совсем запутался...

— Я полагаю, уже давно. Недавнее излишество лишь усугубило.

— Нет... ошибаетесь, дорогая, только сейчас. Просто вещей сыскать не мог, всего-то навсего. А вы... чем-то заняты?

— Разве не видно, я вышиваю? — она сухо кивнула на пяльца.

— Ах.. да, конечно... очень красиво. Не смею отвлекать от столь нужного дела.

Когда он побежал дальше, хлопнув дверью, она, усмехнувшись, достала из-под пяльцев протертую перчатку и продолжила шитье....

“Вот она, вся ирония этой многолетней мнимой заботы... Я столько раз перед недельным отъездом отвечал на дурацкие вопросы о багаже! В него следовало уложить едва ли не весь гардероб, да ещё содержимое окрестных лавок, включая непременно аптеки.

Зато нынче, в многолетней высылке на Север, из-за какой-то кучки интриганов полностью предоставлен сам себе в своих дальних сборах.” — мрачно ухмыльнулся Белов, подобрав валявшийся, как попало среди сорочек кафтан, который с трудом был втиснут, неожиданно оказавшись слишком плотным...

====== Бесполезные слова ======

В последнюю ночь после суеты длиной в неделю, пытаясь вздремнуть перед дальней дорогой на узком диванчике в кабинете, Александр, как часто бывает перед отъездом неведомо куда, пытался ощутить себя частью дома, с которым было связано столько радости.

Завтра на рассвете его сваленные на входе вещи будут убраны в казенный экипаж и в эту комнату снова вернется порядок.

Часы, блестевшие в тусклом свете камина, зашумели, готовясь напомнить ему какой-то очередной поздний час. Где-то в спальне жены беспокойно скрипели половицы, затем стихли, затем послышалось шиканье няни и напевание ею колыбельной в детской, кто-то тихо прошел по лестнице.

“Верно, слугам не спится”, — подумал Саша. И вдруг услышал, как скрипнула дверь...

...”Это вовсе ничего не значит, вовсе ничего, никакой любви и прощения. Но как объяснить человеку, с которым прожито бок о бок почти 12 лет, что я просто за него очень беспокоюсь, подозревая, сколько невзгод может подстерегать на таком долгом пути...”

Кафтан удалось тайно поручить отнести портному, дабы утеплил подкладку, да прикупить перчатки запасные, к заштопанным в придачу. А затем, ещё вчера, все это было незаметно подложено к сорочкам, которые точно будут на виду и примете.

К сожалению, с лекарствами так не вышло, аптекарь задержал. Но как будто все было собрано и подписано. Замерзание, отравления, простуда, горячка, ранения и обморожение...

“Сейчас я также тихо подложу этот сверток с лекарствами и перчатками в его вещи, лишь бы только не разбудить... Эти ночные разговоры нам совсем ни к чему, как и дневные тоже.”