Судьбы передвижников

Энергичная Татьяна Степановна, будучи уже женой и матерью, находила время для общественно-полезной деятельности – организовала небольшую школу для взрослых и детей. И хотя программа обучения ограничивалась Законом Божиим, чистописанием и арифметикой, предпринятая попытка повысить образовательный уровень земляков однозначно свидетельствует о незаурядности этой женщины. Отличавшаяся религиозностью, Татьяна Степановна предоставляла странникам стол и кров, а те рассказывали о своих паломничествах. Илья Ефимович помнил, как вместе с матерью ходил к чудотворной иконе и расписывал пасхальные яйца, получая свой первый художественный опыт. В жизни маленького Ильи был ещё один эпизод, врезавшийся в его детскую память. Кузен Трофим, пришедший к нему с акварельными красками, вооружившись кистью, лихо раскрасил обозначенное только контуром изображение арбуза в сестрёнкиной азбуке. Свершившееся прямо на глазах чудо, оживившее скучный рисунок, произвело на Илью такое сильное впечатление, что, когда Трофим засобирался домой, из глаз его малолетнего родственника брызнули слёзы. Краски пришлось оставить. Илью же в последующие дни от них «…едва отрывали для обеда и срамили, что [он] совсем сделался мокрый, как мышь, от усердия и одурел со своими красочками».

Десятилетнего Илью родители определили в школу топографов. Здесь можно было овладеть навыками уважаемой тогда профессии, но поучиться мальчику довелось недолго – школу вскоре закрыли. К счастью, в провинциальном Чугуеве времён детства и отрочества Репина художественная жизнь была представлена вполне мастеровитыми живописцами, способными не только преподать основы изобразительного искусства, но даже раскрыть некоторые его секреты. «Более других мне нравился Шаманов, – вспоминал Репин. – В собственном доме Шаманова… наверху три комнаты, где он писал образа… он знал меня, знал мою страсть к живописи; при встрече с ним я очень почтительно, сняв шапку, кланялся ему, мне нравился приятный тембр его голоса, которым он ласково и звучно отвечал мне всякий раз: “Здравствуй, Ильюша, душенька”».

«Рафаэлем Чугуева» считался Лeoнтий Ивaнoвич Персанов. Репин пишет в своих воспоминаниях:

«Однажды… дьячок Лука и маменька упросили Персанова зайти к нам посмотреть на мои начинания. Я копировал большую гуашь английской работы: в тенистом зелёном парке башня замка отражалась в воде. Персанов добродушно смотрел на мои старания скопировать оригинал, потом подвёл меня к окну над Донцом, за которым сейчас же начинался лес.

– Вот видишь: вода и лес над водой, вот так и надо рисовать – прямо с натуры».

Сам Персанов без устали писал этюды на натуре, и, хотя непосредственным репинским преподавателем Персанов не стал, своим отношением к ремеслу живописца он на Илью определённо повлиял.

Заниматься же Репину довелось с Иваном Михайловичем Бунаковым – талантливым портретистом, представителем чугуевской династии художников. В иконописной мастерской Бунакова природный талант и живая восприимчивость Ильи очень быстро принесли первые заметные результаты.

На юного ученика стали обращать заинтересованное внимание подрядчики, искавшие умелых живописцев, позолотчиков, и четырнадцатилетний Репин покинул родной Чугуев, чтобы поработать в кочевой иконописной артели. Летом 1863 года дорога привела его вместе с другими артельщиками в Воронежскую губернию. От местных жителей юный иконописец узнал об уроженце этих мест Иване Крамском, делающем теперь в столице большие успехи на художественном поприще. Пример этот вдохновил Илью на столь же резкие перемены в собственной судьбе, и небольшие деньги, которые юноше удалось к этому времени скопить, он посчитал вполне весомым основанием для того, чтобы отправиться в Петербург.

На брегах Невы девятнадцатилетнего Репина поджидали первые трудности. Уровень подготовки юного провинциала конференц-секретарь академии посчитал недостаточным, чтобы допустить его до вступительных испытаний. Но Илья решил остаться в Петербурге. Сняв скромную комнатёнку с мансардным окном, он задумался о заработке и принялся обходить иконописные мастерские, предлагая свои услуги в качестве художника, и везде слышал только обещания привлечь его к работе, если только в этом возникнет необходимость. В мастерских вывесок говорили то же самое. Было от чего пригорюниться. Как-то вечером родственник квартирной хозяйки, взглянув на работы постояльца, посоветовал ему поступить в Рисовальную школу на Бирже, и Репин рекомендации внял. Испытывая крайнюю нужду, упорными занятиями Илья планомерно приближался к своей мечте и всё же очень удивился, когда однажды на его работе появился первый номер, то есть высший балл, поставленный рукой авторитетного педагога.