Судьбы передвижников

Происхождение Василия Поленова, его благородная в любых обстоятельствах манера поведения часто вводили товарищей по искусству в заблуждение. «Здесь почему-то считают меня аристократом, – удивляется Поленов в одном из писем родным. – Это какое-то недоразумение. Я никаких дворянских качеств в себе не чувствую. Постоянно работаю, да и выше всего люблю работу». Тем не менее врождённая одухотворённость Поленова, обрамлённая достойным воспитанием и образованием, бросалась в глаза. Трудно было не заметить «…как Василий Дмитриевич себя держит… как чистит он апельсин, как всё, что он делает, – эстетично». Репин называл друга «рыцарем красоты», подразумевая прежде всего внутреннюю привлекательность художника и его стремление служить красоте во всех её проявлениях.

К началу февраля 1875 года Поленов закончил «Арест гугенотки» и был приятно взволнован похвалой Тургенева. А тут ещё Павел Михайлович Третьяков изъявил желание купить «Право господина». О своём намерении собиратель письменно уведомил автора, находившегося вместе с картиной во Франции.

Четыре года пестроты пенсионерских впечатлений и пристального вглядывания в сердцевину своего таланта, не помогли Поленову точно определить собственное направление в искусстве. Перед тем как покинуть Европу, художник писал родителям: «Тут я пробовал и перепробовал все роды живописи: историческую, жанр, пейзаж, марину, портрет головы, образа, животных, и так далее и пришёл к заключению, что мой талант всего ближе к пейзажному бытовому жанру…»

Что же, вскоре художнику представится возможность убедиться в небезосновательности своего предпочтения. А пока, вернувшись летом 1876 года в Петербург и получив «за отличные познания в живописи, доказанные представленными работами», звание академика, Поленов осенью того же года отправляется в русскую добровольческую армию, принимавшую участие в Сербско-турецкой войне, где создаёт рисунки в батальном жанре.

Впрочем, в конце года художник уже в Петербурге, но всё более склоняется к мысли перебраться в Москву, поскольку в ней «сподручнее работать, чем в Питере, где ни минутки нельзя иметь свободной, чтобы сосредоточиться…» В старой столице художник появился в июне 1877 года. Вместе с приятелем он снял квартиру в районе Арбата, близ храма Спаса Преображения на Песках. Из окна открывался прелестный вид типичного московского дворика, и художник тут же его написал в виде первоначального этюда.

Спустя несколько недель Василий Дмитриевич приступил к созданию полноценной картины на основе сделанного этюда. Композиция оживилась появлением в её пространстве фигур людей и животных, приблизившись к тому самому пейзажно-бытовому жанру, в котором Поленов рассмотрел своё призвание художника. Произошло ли это по воле самого Василия Дмитриевича или так распорядилось само искусство, оценившее упорное стремление творца найти свой путь в живописи?.. Точный ответ на этот вопрос ещё не был найден, когда Поленов откликнулся на приглашение родни отдохнуть на даче в деревне Петрушки под Киевом. Неполный август, проведённый художником в деревне, окрасился для него в яркие тона творческого подъёма. Такой концентрации откровенных удач на куцем пятачке одного летнего месяца в жизни Василия Дмитриевича, пожалуй, больше не было никогда.

В последний день лета 1877 года на станции Орёл в вагон поезда, в котором Поленов возвращался в Москву, вошла молодая особа, мгновенно очаровавшая художника. Темноволосую начинающую певицу, готовившуюся поступить в Московскую консерваторию, звали Марией, отчего в сердце Василия Дмитриевича встрепенулась светлая память о безвременно почившей в Риме возлюбленной. Прощаясь с девушкой, художник получил от Марии Климентовой её московский адрес. Дальше, как это часто бывает, последовала череда событий, мешавших Поленову встретиться с объектом своей нежданно вспыхнувшей страсти. В октябре 1877 года наследник Александр Александрович, командовавший одной из балканских армий, пожелал видеть Василия Поленова художником при своей Ставке. Перед отбытием на Балканы Поленов спешит встретиться с Климентовой. Певица и влюблённый в неё художник вместе посещают галерею Третьякова, обещают писать друг другу во время предстоящей разлуки, но Василий Дмитриевич проявил в этом деле куда большее усердие.

Война вызвала в Поленове отвращение. Все его военные этюды отличал очень мирный характер – нечто пейзажно-этнографическое, и при первой же возможности покинуть действующую армию художник устремился на родину. Зная, что в Петербурге полным ходом идут приготовления к очередной передвижной выставке, Василий Дмитриевич сожалеет, что не успел к ней подготовить ничего достойного.