Судьбы водят хоровод

– Это только так кажется. Кому-то рыбалка нужнее. А деньги… тоже, конечно, нужны, чтоб на блесну хватило.

Валерка откинулся и прилег на траву. Его полноватая фигура напоминала губку, которая впитывала красоту и покой.

Василий тоже прилег, чтобы уравнять их шансы на созерцательную радость.

Помолчали. Василий смотрел на поплавки и думал, что так глупо тратить время ему не приходилось уже лет сто. Глупо, но так хорошо.

Водную гладь вспарывали острые солнечные блики. Глаза устали следить за поплавками. Василий отвернулся и стал разглядывать травинку, по которой взбирался мелкий жучок. Жучок настойчиво полз вверх. «Как я», – подумал Василий. Он болел за жучка, желал ему удачи. И тот дополз. Поколыхался вместе с травинкой на самом ее гребне и пополз вниз. Василий досадливо отвернулся. Жучок подвел его.

– Так ты считаешь, что стремления людей, их цели ничего не значат? – Василий возобновил разговор.

– Значат, – не сразу ответил Валерка. Но интонация была типа «отстань».

– И где тогда твой ноль? – дожимал Василий.

– Вась, ты чего хочешь?

– Чтобы ты объяснил.

Валерка помолчал, потом приподнялся и начал растирать затекший локоть. Казалось, что он так и отмолчится. И когда уже прошли все сроки ожидания, вдруг сказал:

– Знаешь, я однажды большого карпа поймал. Реально большого. А домой пришел, слово за слово, пособачился с Галкой, женой, ушел к другу ночевать. А на следующий день карп протух.

– И что? Какой из этого вывод?

– Это не вывод, Вася, это жизнь. Все в ноль стремится.

– Глупость какая-то, – подвел итог Василий. – Я думал, ты местный Сократ, а ты всю свою философию на одном карпе построил. Бездоказательно!

– Для тебя, может, и бездоказательно. А мне сойдет.

Василий подумал, что перегнул палку, и примирительно сказал:

– Надо было самому карпа приготовить, если с женой поругался.

– Не понял ты ничего. Не уйди я тогда, мы б, может, с Галкой разругались до крайности. Может, и развелись бы. А так живем, репу жуем. – Валерка задумался и потом твердо сказал: – Нет, все правильно вышло.

– Ну так и радуйся. Дался тебе этот карп.

– Не в карпе дело. Просто ты про ноль спрашивал, вот я и говорю: как ни крути, а в ноль придешь. Просто ноль у всех разный.

– Ноль разный? Математик из тебя… Это как?

– Ну так. У меня карп протух, а у кого-то миллионы пропали. Зато я с женой помирился, а кто-то новый «Мерседес» купил. А посмотреть на это со стороны, откуда-нибудь из самого космоса, и выйдет, что у всех одно и то же: жизнь за тобой ходит не хуже бухгалтера, следит, чтобы дебет с кредитом в ноль сошелся.

Василий отвернулся, чтобы не показать свою озадаченность. Слова Валерки неожиданно не показались ему полным бредом. Он стал перебирать в памяти знакомых. Все сходилось. Кто-то разбогател, но заболел и рано умер. Кто-то всю жизнь писал научные статьи, гордился ими, а потом перечитал их и отнес в мангал, на растопку.

– Слушай, – не выдержал он, – но тогда выходит, что вообще ничего смысла не имеет? Зачем тогда вообще куда-то стремиться, жилы рвать?

– Все фигня, кроме пчел. – Валерка улыбнулся. – Но если подумать, то и пчелы – это полная фигня.

– Это философия пораженца.

– Какая уж есть.

Валерка поднялся. Он подошел к воде и начал вытаскивать удочки.

– Нет сегодня клева. Давай собираться.

– Подожди, может, еще посидим? Зря, что ли, приехали?

Валерка развернулся и резко, даже зло, сказал:

– Вот где таких делают? Если без рыбы, то значит зря? А речка? Небо? Ты когда это все последний раз видел? В кино?

Василий подумал, что не в кино. Точно не в кино. Потому что хорошее кино он тоже давно не видел. Ну такое, чтобы там небо и речку показывали.

Выходит, что рыбалка – это процесс, в котором рыба элемент желательный, но не обязательный. Попадись она, отказываться бы не стали. Но и без нее неплохо.

Подумалось, что, может, Валерка прав, и жизнь – это процесс, а не склад результатов. И стало обидно, что эта мысль пришла к нему тогда, когда от жизни осталась маленькая недоеденная горбушка.

Погрузились в Валеркин праворульный драндулет, поехали.

Василий открыл окно и подставил лицо ветру. Горячий плотный поток напирал на него, врываясь в рот и нос, вызывая удушье и желание закрыть окно. Но Василий не хотел смотреть в небо через стекло. Только так: глаза в глаза. Он и небо. То самое небо, которое, как огромный шатер, полоскалось на ветру над ними.

Он думал про небо, которое он много лет видел отраженным в лужах, когда бежал по своей жизненной трассе. А если луж не было, то и вовсе не замечал.

Он и звезд не замечал. Почему-то мысль Василия ушла в сторону древних греков. Это же как надо было жить, чтобы ночами не просто видеть звезды, а придумывать им судьбы, складывая их в созвездия! Овны, Лебеди, Рыбы плыли над греками. А над ним? Что простирается над ним, кроме потолка? Василий почувствовал туманную зависть к темным грекам, к Валерке с его готовностью «дать душе поблажку», ко всему значительному, что прошло мимо него.