Судьбы водят хоровод

Только один раз забилось сердце, напомнило о себе тяжелыми ударами в грудину. Ольга подала на развод и на раздел имущества. Роман подписал все бумаги без единого комментария, а потом в тишине камеры пробовал себе представить, как можно поделить море, горы, рыбацкие шхуны. И вообще, как можно разделить на две части дом, который не просто набор кирпичей, а воплощение его мечты?

Перед отправкой на зону ему передали посылку.

Роман очень удивился. Родственников у него почти не осталось, да и те, что были, раскиданы по стране, не собрать. Друзья? Нет у него таких друзей, которых не испугала бы статья приговора. Коллеги? Это даже смешно. Роман усмехнулся. Все-таки «…в особо крупных размерах» звучит солидно и прочно очерчивает вокруг него круг одиночества. Даже для телевидения сюжет про него сняли. Он сам не видел, но адвокат рассказывал.

Кто ж тогда? Он открыл посылку. По очереди извлек теплые носки, сигареты, три плитки шоколада. Записки не было. Роман усмехнулся: видно, анонимный отправитель собирал посылку по совету из «Яндекса» или начитался Солженицына. Только куска сала не хватает для полного набора.

Впрочем, вот и оно. Шмат сала приятной тяжестью лег на ладонь. Роман даже развеселился от такой предсказуемости. Не удержался и понюхал: тонкий запах сала смешивался с добротной чесночной ноткой. Непроизвольно набежала слюна и захотелось попробовать этот подарок, непонятно от кого и зачем переданный.

Роман начал разворачивать шмат сала. Слава богу, у неведомого добродетеля хватило ума не заворачивать сало в полиэтилен. Пергамент куда правильнее, а под ним еще и тряпочка.

Роман непроизвольно улыбнулся. Было в этом что-то милое, домашнее, рачительное. В тряпки сало заворачивают только женщины.

Он откинул тряпочку и впился зубами в податливую мякоть сала. Вырвал кусок и начал жевать. Вмиг осоловел, сказалось напряжение дней, заполненных пустотой. Роман жевал и блуждал взглядом, ведь надо же куда-то смотреть. Вот окно, на нем решетка. Вот стена, на ней дрянная тоскливая краска. Вот кружка, на ней отколота эмаль. Вот тряпочка от сала. На ней…

* * *

Охранник услышал, как из камеры, где сидит странный арестант, напрочь лишенный эмоций, донесся вой. Охранник чертыхнулся и побежал проверить, может, случилось чего. И точно, кажется, мужик сошел с ума.

Роман сидел на полу и выл, уткнувшись в тряпку. Периодически он отнимал ее от лица, разглаживал у себя на коленях, а потом снова подносил к лицу и то ли целовал эту тряпку, то ли разговаривал с ней.

Пришлось бежать за врачом. Возня, кутерьма, применение силы…

Когда арестант, сваленный успокоительным уколом, уснул, охранник не удержался и полюбопытствовал, что за тряпка такая. Обычная, в жирных пятнах, пропахшая салом. А на самой тряпке, словно извиняясь за свою неуместность, блекло улыбаются вишенки. Совсем выцветшие. Оно и понятно, кто ж новую тряпку на такое дело пустит.

О пользе ночного жора

Еще в школьные годы Лена пристрастилась к чтению. То, что принято называть реальностью, было предсказуемо и скучно. Обычная жизнь, обремененная ритуальными действиями в виде уборки и уроков, проигрывала книжному миру, в котором были отвага, благородство, интриги и, конечно же, обалденная любовь. Любовь, похожая на океан без берегов. В такой любви тонула не только героиня очередного романа, но и Лена.

Но годы шли, а ничего глубже ручейка чувств Лене не встречалось. Легкая симпатия на первом курсе, небольшое сердцебиение на втором, ну и пара засосов на шее на третьем. Личный опыт даже близко не походил на то, о чем рассказывали книги. И тогда она решила не искать принца в мирской суете. Пусть принцы, достойные восхищения, останутся там, в книгах. В обычной жизни их нет, да и не надо.

С таким настроением она встретила на своем пути Романа. На принца он не тянул, но в московской прописке нуждался. Тут-то все и сошлось. Квартира у Лены была, а вот запросов на принцев не было. Закономерным результатом такого совпадения стала свадьба.

Дальше жизнь покатила по понятным рельсам, за окном мелькали лишь названия станций: ситцевая свадьба, бумажная, кожаная, льняная, деревянная и даже чугунная. Роман занимался карьерой, Лена тихо жила рядом с ним. Казалось, что так будет всегда.

Но Роман ушел. Бросил ее.

Лена трижды перечитала оставленную им записку и от неожиданности присвистнула. Но тут же мысленно надавала себе по губам: все-таки свистеть по такому поводу довольно странно. Однако, как она ни прислушивалась к своему богатому внутреннему миру, ничего похожего на вселенскую печаль не ощущала. Скорее, квелые страдания. Вроде как приноровилась жить с Романом, а теперь его нет, придется заново отстраивать жизнь. А на это ни сил, ни желания нет. Словом, своим уходом он создал ей неудобство, не более того.