Суфражизм в истории и культуре Великобритании

Сюжет пьесы С. Гамильтон и К. Сент-Джона, написанной в 1909 г., вероятно, был навеян комедией Аристофана «Лисистрата». Авторы предлагают остроумный способ обращения парламентариев в суфражистов: достаточно всем женщинам начать забастовку. Во-первых, отказаться вести домашнее хозяйство, а во-вторых, потребовать содержания от ближайших родственников мужского пола – согласно законодательству и традиции. Пьеса была очень популярна у местных суфражистских обществ, которые неоднократно ставили ее своими силами. В марте 1914 г. ее впервые отыграли в Берлине немецкие суфражистки.

«Газетные вырезки» Б. Шоу (полное название: «Газетные вырезки: типичный репортаж, составленный из статей ежедневных газет») – острая политическая сатира и на государственную политику в отношении суфражисток, и на представительниц антисуфражистского движения [46]. Написанная в 1909 г. для Лондонского национального суфражистского общества, которому принадлежали права на ее постановку, пьеса была запрещена цензурой из-за язвительных насмешек над правительством (в одном из главных героев без труда угадывался премьер-министр Г. Асквит). Уже по названию ясно, что в комедии высмеиваются все основные сюжеты британской прессы, связанные с проблемой предоставления женщинам политических прав: дискуссии в правительстве и парламенте по поводу мер в отношении суфражеток, вопрос о пригодности женщин к политической деятельности, страх перед милитантскими выступлениями, а заодно и отношение правительства к общественному мнению и демократии. Позволим себе привести несколько цитат, так как они являются прекрасной иллюстрацией сердитого юмора английского драматурга и в то же время в гротескной форме представляют срез общественного мнения по женскому вопросу. Разговор идет между генералом Митченером и премьер-министром Балквистом, которому пришлось переодеться суфражеткой, чтобы пробраться в военное министерство, так как все улицы контролируются милитантками:

Балквист. До чего мы дошли: единственный способ премьер-министру Англии добраться с Даунинг-стрит до военного министерства – идти, переодевшись в женское платье, выкрикивая «Право голоса для женщин!» Они стояли на углу во всеоружии. Они приветствовали меня. Сама Беллакристина была там. Она пожала мне руку и посоветовала сказать, что я вегетарианка, так как в тюрьме Холлоуэй вегетарианцев кормят лучше.

Митченер. Почему вы не позвонили?

Балквист. Они подслушивают телефоны. Все коммутаторы в Лондоне контролируются либо ими, либо их молодчиками [47].

Далее Митченер одобряет план стрелять в суфражеток, если они будут стараться проникнуть за зону оцепления вокруг Вестминстера:

Митченер. Военные методы в конечном счете самые гуманные. Вы отправляете этих сбившихся с пути женщин в Холлоуэй и медленно и негуманно убиваете их, губя их здоровье, но это не дает результатов, и они еще больше распоясываются. Застрелите несколько, быстро и гуманно, и это сразу положит конец всякому сопротивлению и всем страданиям, с этим сопротивлением связанным.

Балквист. Но общественное мнение…

Митченер. Нет никакого общественного мнения. Есть определенные личности, которые имеют определенные мнения. Что ж, застрелите их. Когда вы их застрелите, в живых не останется ни одного человека, имеющего это мнение, следовательно, не будет и общественного мнения, которого вы так боитесь. Уясните этот факт, мой дорогой Балквист, и вы постигнете секрет управления [48].

Не правда ли, звучит актуально и для настоящего времени?

Однако в финале пьесы даже Митченер заявляет, что готов предоставить женщинам хоть по шесть голосов. Причиной кардинальной смены взглядов становится визит антисуфражисток. Обыгрывая доводы, которые антисуфражисты высказывали в реальности, в частности о моральном превосходстве женщины над мужчиной, Б. Шоу создает язвительную карикатуру на деятельницу антисуфражистской лиги, которая, впрочем, очень напоминает то, как рисовали милитанток их противники. Воинственная миссис Бангер, «мужеподобная женщина могучего телосложения с мощным голосом» [49], служившая кавалеристом в колониальных войсках, причем ни разу не заподозренная в том, что является женщиной, произносит:

Какой смысл в праве голоса? У мужчин есть право голоса. И мужчины – рабы. Женщинам нужно право несения военной службы. Дайте мне женский кавалерийский полк с саблями против полка мужчин с правом голоса, и мы посмотрим, кто от кого побежит. Нет, с нас довольно этих мягкотелых неженок, занимающихся пустой говорильней, подвергающих министров перекрестному допросу в судах, идущих, как овцы, в тюрьму, страдающих и жертвующих собой. Этот вопрос должен быть решен железом и кровью, как говорил Бисмарк, который, без сомнения, был переодетой женщиной… И прекратите ваши детские истерики. Они бесполезны; ваши слезы и мольбы – последнее оружие мужчин, – вам мало помогут [50].

После этих рассуждений, полагаем, зрителю становилось понятно, что «мягкотелые неженки» – суфражетки – значительно менее опасны, чем их противницы.