Суфражизм в истории и культуре Великобритании

Молодые члены мужских милитантских организаций, выходцы из среднего класса, как и девушки-милитантки, находили в протестных и пропагандистских акциях и кампаниях революционную романтику, которой, возможно, не хватало благополучному английскому обществу.

Участие в движении было привлекательно и потому, что большинство суфражистов продолжали ощущать себя защитниками и покровителями женщин, борющихся за справедливость. У них было свое понимание рыцарственности и джентльменского поведения. Хью Франклин отхлестал собачьим хлыстом Уинстона Черчилля, занимавшего в то время пост министра внутренних дел, за то, что тот оскорбил суфражистку миссис Кобден Сандерсон, приказав полицейскому инспектору вышвырнуть ее с Даунинг-стрит, «чтобы никто не околачивался поблизости» [120], – это был поступок настоящего джентльмена, защищавшего честь женщины, которая была дружна с его семьей. Вероятно, поэтому наказание было достаточно мягким: шесть недель заключения. Его поведение было вполне конвенционально и с точки зрения еврейской общины, к которой принадлежала семья Франклин. Когда отец Хью, огорченный поведением сына, обратился к рабби за советом, то получил ответ: «Не беспокойся о сыне. Действия Хью, конечно, глупые, но в них нет ничего бесчестного» [121].

Как указывалось выше, позиция лорда Литтона, очевидно, определялась не только его политическими убеждениями, но и тем, что, согласно традиции и закону, после смерти отца он должен был заботиться о своей незамужней сестре, и он последовательно выполнял свой долг, отстаивая не только личные интересы Констанции Литтон в судах и тюрьмах, но и политические права женщин в парламенте.

Таким образом, дружеские и семейные связи и симпатии мужчин-суфражистов переплетались с традиционными представлениями о рыцарственности и мужественности, трансформируя их и создавая новые модели маскулинности. Не следует забывать и о том, что более половины этих мужчин были женаты на суфражистках, и надо полагать, им было нелегко с супругами, которые считали, что «брак для женщины – это отход от основного пути развития… они не должны позволять семейной жизни полностью поглощать себя» [122]. Однако в отличие от некоторых мужей, запиравших своих жен в чуланах, чтобы не пустить их на суфражистский митинг[43], эти мужчины, опять же исходя из своих представлений о справедливости и рыцарственности, старались помогать своим супругам и поддерживать их.

Иному взгляду на отношения между полами, вероятно, способствовала и широта кругозора, присущая многим известным мужчинам-суфражистам. Они активно путешествовали, некоторые, как, например, Чарльз Дилк или Генри Невинсон, посещали Россию и были хорошо знакомы с русской культурой. Мы не будем, конечно, утверждать, что это превращало мужчин в суфражистов, но, без сомнения, знакомство с другими культурами и национальными традициями позволяло по-новому взглянуть на устойчивые нормы и барьеры в рамках собственной культуры.

Мы упоминали, что среди активных сторонников избирательных прав женщин было много мужчин вполне успешных и состоявшихся, но в силу своего происхождения не вписывающихся в английский истеблишмент – выходцев из квакерских, унитарианских, нонконформистских, еврейских семей, – дискриминация заставляла их более критически воспринимать сложившиеся в обществе стереотипы и систему ценностей. В одной из своих речей Израэль Зангвилл дал следующее объяснение того, почему он поддерживает суфражизм: «Евреев обвиняют в распятии Христа. Будучи евреем, я всегда ощущал на себе тяжесть этого обвинения. Я говорил себе, что это сделали римляне, а не евреи, но не мог отделаться от ощущения, что в этом обвинении есть доля истины. Однако теперь мой опыт участия в суфражистском движении и наблюдения за тем, как обращаются с такими людьми, как миссис Панкхерст и мистер Франклин, успокоили мою совесть. Они убедили меня, что нет таких христиан, которые не распяли бы Христа, если бы он явился им» [123].