Сухотин

Вульф оборотил ко мне свой мутный взгляд – и моя спина покрылась испариной, но в следующий момент он снова уже надраивал свое рабочее место, и больше мы разговорить этого вампира не пытались.

11. Банда.

– У вас есть что-нибудь железное? Что-нибудь вроде проволоки? – быстрым шепотом спросил меня Двинских.

– А вы умеете вскрывать замки? – поинтересовался я у него.

– Нет, – сказал Двинских, – но надо попробовать.

– У меня все вытащили, даже ремень с пряжкой. Также, полагаю, как и у вас?

Двинских дернул головой и в очередной раз обвел взглядом  нашу тюрьму – глазу зацепиться было не за что. Клетка с пленными стояла в самом центре пустого склада, решетки ее были сделаны из ржавых, но толстых и надежных прутьев, дверные петли, тяжелые, мощные, были запаяны наглухо.

– Бежать задумали? – сплюнув, спросил косматый мужик с маленькими глазками, – не выйдет. Нет отсюда хода.

Мы почти сутки уже были в заточении, хотелось есть и пить, но даже просто сесть в этой густонаселенной клетушке было непросто.

– Когда Антон Вульф откроет клетку, я притаюсь у стены, так, чтобы он не смог меня толкнуть, и пока он будет хватать жертву, я выбегу…– начал было Двинских.

– И Вульф размозжит вам голову, – я в упор посмотрел на него. – Оставьте, все это глупость.

– Но надо же что-то делать! Братцы! – крикнул Двинских мужикам, – давайте вместе все  нападем, как только дверь откроется, нас же много!

Братцы зашевелились, переглядываясь.

– Ты силу его видел? – отрывисто произнес косматый мужик, – он всех прибьет, и не заметит. Сиди спокойно. Не копошись.

– А какая разница, прибьет или нет,  все равно ведь умрем! – огрызнулся Двинских.

– Хватит, – потащил я его за полы пиджака, – успокойтесь.

– Но что-то же надо делать! – громко выкрикнул Двинских,и голос его гулко отразился под сводами склада.

– Пока сидим. Ждем.

Вульфы появились только под вечер, когда во рту у меня уже окончательно пересохло. Одеты они оба были торжественно: в черных фраках, цилиндрах и кипенно белых жилетах, словно светившихся в непроглядном мраке этого узилища.

– Быстрее, – старший Вульф принялся деловито сбрасывать с себя одежду, до тех пор, пока не остался в одном исподнем, поверх которого он одел длинный кожаный фартук, – Да поторопись же ты! – прикрикнул он на младшего брата, очень долго возившегося с пуговицами колом стоявшей крахмальной манишки, – у нас времени очень мало!

– Господа, не дадите ли нам воды? – произнес я громко, – очень пить хочется, не пил со вчерашнего утра.

Нож со звоном выпал из рук Вульфа старшего. Я не сразу понял, что произошло, но Антон вдруг попятился от своего брата.

– Это как понимать? – спросил старший, и тихий голос его прозвучал как щелчок кнута, – Ты их не поил даже? Ты их всех испортил, ты это понимаешь? Какая в них теперь кровь! А я все запасы отправил вчера поездом, чтобы ты мог в Парижах своих с молодой женой погулять! – и он с размаху закатил младшему брату оплеуху, – даже этого тебе нельзя доверить! – он обернулся и, проведя пальцем по козлам, завопил, – а тут грязь! Я ведь велел мыть! Почему я должен пить с ржавые опилки? Тебе недостаточно, что пьем мы с их грязных, навозом вымазанных рук?

Антон Вульф не отвечал, он весь как-то сжался, и тут вдруг старший из братьев резко развернулся и зашагал к леднику. В том углу уже было совершенно ничего не видно, но каждый шаг его отчетливо звучал резким шуршанием все еще болтавшегося на нем кожаного фартука.

– Пей, – сказал он, вернувшись, и протягивая младшему брату бутыль, ту самую, которую они оба наполнили вчера.

– А ты?– полуиспуганно-полупочтительно спросил Антон.

– Я как-нибудь обойдусь, –  с презрением в голосе сказал Август, и принялся одеваться.

 Младший Вульф извлек из-под козел не особо чистый стакан, и начал торопливо поглощать содержимое бутыли. В пустом помещении отчетливо разносился звон стекла о край стакана, и звук глубоких глотков вперемешку с отвратным причмокиванием.

– Спиртом запей, чтобы от тебя кровью не разило! – старший Вульф кинул младшему фляжку и вышел, громко хлопнув входной дверью.

Младший тут же оставил бутыль. Какое-то время он просто сидел. Мне даже подумалось, уж не заснул ли он. Но тут он поднялся, отер ладонью рот и подошел к клетке. Было уже настолько темно, что лица Антона Вульфа было не разглядеть, я видел только его высокий, мощный силуэт. Он обеими руками держался за решетку и словно чего-то ждал. Мы ждали тоже.

– Есть желающие стать вампиром? –  наконец спросил он, спросил почти беззвучно, но вопрос этот словно зазвенел в окружавшей нас мертвой тишине.

– А вот это поворот! – вскочил на ноги косматый мужик с маленькими глазками, тот самый, что ругался с Двинских, – ну я! Что, возьмешь к себе? Что делать нужно?

– Я скажу, что делать, – просипел Вульф.

– А что мне с этого будет? – произнес кто-то тоненьким, женоподобным голоском из угла, и я с удивлением увидел, что вопрос этот постоянно перепуганный рыжий.

– Будешь как я, – ответил Вульф, – в огне не сгоришь, в воде не утонешь. Пуля, нож не возьмет.

– Так ты, барин, бессмертный? – спросил Вульфа косматый мужик.