Суховей

Я же достал из-за пояса пистолет, отметив мимоходом, что в суматохе чуть не выронил его. Вот бы мне кобуру, пару-тройку магазинов, а лучше – мой дробовик, что сейчас пылился дома. Но я ведь не собирался больше воевать. Группа зараженных, особей в двадцать, приближалась медленно, но верно. Уже слышалось их рычание и топот. Похоже, совсем недавно эти твари были обычными горожанами: еще не успела порваться и почернеть одежда, не растрепались прически у женщин. Стоило кричать, звонить, предупреждать об опаснейшей в истории эпидемии, – но кому кричать в шумном тоннеле, как звонить, если в подземелье нет никакой связи?

Я попытался прицелиться, но быстро осознал тщетность этой затеи. Без практики по беспорядочно движущимся целям я, скорее всего, не попаду и в упор, а патронов так мало. Промелькнула мысль обязательно оставить один патрон для себя. Мысль эта наполнила вены холодом, бросила в дрожь, но вместе с тем вывела из ступора. Я оглянулся на гору ящиков.

– Бонне! – заорал я и крепко хлопнул парня по плечу, дабы стряхнуть с него оцепенение. – Ползи через ящики вперед к локомотиву. Говори машинисту что хочешь, но убеди его, что здесь задница, пусть прибавит скорость и сообщит по возможности на место прибытия о наших проблемах. Пусть готовятся.

Паскаль неуверенно встал, покачнулся, но затем вполне сноровисто полез на крепко перетянутый стропами груз. Я проводил его взглядом – и вдруг почувствовал что-то очень близко от себя. Тварь с перекошенным лицом, с налитыми кровью глазами тянула ко мне руки в единственном порыве стащить с платформы и разорвать на части. Меня спасло то, что это бежало слева от узкоколейки, я отпрянул вправо и вжался в ящики. Однако и справа приближались двое, они были уже совсем недалеко. Я сжал пистолет обеими руками и пальнул в первого. Пуля попала, не могла не попасть, но зараженный лишь дернулся и немного сбавил темп. Зато его конкуренты истошно заорали, возбужденные резким звуком выстрела. Стрелять в голову? Как же. Сейчас я мог попасть разве что в свою.

Пользуясь моментом, я сунул пистолет в первый попавшийся карман и встал, чтобы подняться на ящики вслед за Паскалем, но тут состав дернулся и ощутимо прибавил ходу. Я потерял равновесие и, зацепившись за поручень ногой, полетел назад, на рельсы, в цепкие руки преследователей. В отчаянной, неосознанной попытке спастись я выкинул руку вперед и схватился за стропу. В тот же миг одна из тварей вцепилась в полу моего пиджака и потянула к себе. Я подтянулся, взялся второй рукой за стропу и коротким рывком высвободился из захвата. В следующую секунду, не оборачиваясь, я уже карабкался вверх. Состав набрал приличную скорость, ветер развевал волосы, и мне пришлось распластаться на грузе, чтобы уберечь голову от случайного удара о какую-нибудь трубу под потолком.

Последний вагон поезда обычно мотает больше остальных, то же начало происходить и с моей платформой. Мне стоило поскорей перебраться на следующую, но вибрация и вихляние кучи ящиков подо мной усилились настолько, что я вцепился в них, боясь слететь. Ползком я принялся спускаться. Не было возможности оглянуться, и все время казалось, что за мной ползут зараженные. Истошно визжали колеса, трещали ящики, надсадно ревел дизель, создавая безумную какофонию звуков. Я попытался встать на ноги, как вдруг платформа опасно накренилась, застонала, запрыгала и ушла из-под ног. Я на миг застыл в невесомости… Затем – тьма.

Глава 24 Контролируемая агрессия

Тишина – вот что выдернуло меня из забытья. Первым делом я восстановил цепь событий и похолодел, понимая, что плохое положение стало гораздо худшим. Железнодорожная платформа, нагруженная чуть не под потолок, перевернулась вместе с грузом и мной. Шансы уцелеть при этом я оценил как ничтожно малые. Что же по факту: я лежал среди ящиков и контейнеров, затылком, с которого до сих пор не сняли швы, ощущая приятную мягкость гофрированного картона. Руки, ноги и ребра, хоть их и нельзя было назвать целыми, в данном происшествии не пострадали.

Внутренности сжались в комок, когда я представил себя погребенным заживо под этой грудой хлама и искореженного металла. Чтобы определить, в каком я положении, мне понадобилась слюна, но во рту пересохло. Тогда я представил лимон, затем представил, как кусаю свежеотрезанную, блестящую соком дольку этого фрукта, как сводит скулы от горьковатой кислоты. Дело пошло. Я попытался сплюнуть, но ничего не получилось – слюна осталась на губах. Значит, я лежу вверх лицом. Начал аккуратно поворачиваться, попутно высвобождая конечности, но это оказалось непросто. Сплюнул вновь. На сей раз капля упала куда-то вниз, шлепнув по картону. Отлично, теперь земля внизу, а мне соответственно вверх.