Сумеречный город

– Тебе не дано владеть этой силой, – выдохнула богиня, и это было похоже на дуновение ветра меж голых ветвей, на последний вздох того, кто уже готов отдаться в объятия смерти. – Он будет моим. Будет, потому что я заслуживаю больше, чем мир смерти и умирания. Я заслуживаю жизни, света и тени, портала.

Портал. Остиум? Риша не понимала, о чем говорит Тхана, но одно поняла наверняка: пятый мир существует и у них не хватает наследника, чтобы совершить ритуал.

А значит, надо найти другой способ сломать барьер.

Тхана выпустила из ладоней ее лицо и вернулась в Мортри. Ветер набрал силу и задул так, что у Риши онемела кожа.

Она заморгала и в следующее мгновение обнаружила, что стоит на коленях в некрополе, а в руке у нее наполовину увядшая роза, словно застывшая в момент своего возвращения к жизни.

– Чего бы это ни стоило, – прошептала Риша.

* * *

Во время бойни на празднестве Николас с отцом почти не пострадали, но и незначительных царапин и ушибов было достаточно, чтобы мать зашлась в рыданиях.

– Мой мальчик, – всхлипывала она, так крепко вцепившись в Николаса, что у него на коже остались следы от ее ногтей. – Мне так жаль, как же мне жаль…

Следующие несколько дней Варен провел, запершись в своем кабинете. Только слуги бегали туда-сюда с посланиями к другим команданте. Изредка он отдавал распоряжения Николасу – например, организовать встречу, посвященную обсуждению дальнейшей охраны короля.

– Мне присутствовать? – осмелился спросить Николас и сразу понял, что зря.

Отец посмотрел на сына так, словно тот был рыбой, которая попросила даровать ей ноги.

По ночам Николас продолжал просыпаться в липком поту, в ушах звенели крики, а грудь сдавливало так, будто королева Мабриан пыталась раздавить его ногой. Раны быстро затянулись, но еще болели и ныли, напоминая о панике и разрушениях, об угрозе, источник которой был за пределами его понимания.

Николас смотрел в окно оранжереи, мать что-то тихо напевала себе под нос. Небо было насыщенно-синим и ясным, как сапфир, – верный признак того, что осень в Ваеге вступила в свои права, жаркие душные дни сменила прохлада, а ветер нес сладковатые запахи разложения.

До Ночи богов оставалось всего две недели. В эту ночь все планы пересекутся и Фердинанд потребует, чтобы дома для увеселения Нексуса продемонстрировали свою силу. И тогда они могли бы провести запрещенный ритуал. Могли, но у них не хватало одной важной составляющей.

Николаса передернуло.

– Тебе холодно, – сказала Мадея.

– Нет, со мной все хорошо, – отозвался Николас и подумал, сколько же раз за последние дни он повторял матери эти слова. – Просто задумался.

Мать потянулась через стол и взяла его за руку, уронив на колени блокнот для рисования. Пальцы у нее были холодные, и Николас попытался согреть их между ладонями.

Он послал Рише и Анжелике письма, но ответа ни от одной не получил.

А Таисия… ей он решил дать свободу для принятия решения. Иногда ему снилось, как ее руки сжимаются у него на шее, снились ее черные бездонные глаза.

Пальцы Мадеи стали чуть теплее, она слабо улыбнулась – словно серебристый луч солнца пробился сквозь зимние облака. Снова взяла в руки альбом, где рисовала угольным карандашом какую-то абстрактную композицию из нескольких кругов, которые были соединены похожими на паучьи лапы неровными, тонкими линиями.

– И что же это все означает, мама?

Мадея промычала что-то невнятное и посмотрела на круги.

– Я… – Она округлила глаза, чуть приоткрыла рот и вдруг резко отодвинула от себя альбом. – Нет! Нет!

– Мама, что случилось? – Николас опустился перед матерью на колени. – Это я, Ник. Посмотри на меня.

Полубезумный взгляд Мадеи блуждал по оранжерее и наконец остановился на Николасе.

– Дыши, – шепотом попросил Николас. – Ты дома, ты в безопасности.

Как только дыхание матери выровнялось, он встал, чтобы принести ей успокаивающий чай.

Но не успел. Дверь в оранжерею открылась, на пороге появился слуга с посланием.

– Милорд, простите, если помешал. – С поклоном слуга протянул конверт. – Но это вам, срочно.

В последние дни все послания содержали дурные вести.

Николас нехотя взял конверт и чуть не выругался, увидев печать верховного комиссара.

«Что на этот раз?»

* * *

Сначала Николас даже не понял, что видит.

Он предполагал, что вызов комиссара приведет его к логову заклинателей или к чему-нибудь, что имеет отношение к празднеству. А теперь смотрел на переливающиеся в утреннем свете воды Лунной реки, которая, протекая через Нексус, впадала в Арастрское море. На набережной собралась небольшая толпа, солдаты деловито прочесывали берег, где из земли торчали толстые железные сваи.

И тут до Николаса дошло, чего не хватает на этой картинке.

– Лунный мост, – медленно сказал он, как будто сам не мог поверить своим словам. – Здесь должен быть мост.

– Да, – подтвердил его догадку верховный комиссар.

Кристобан Дамари был примерно одного возраста с отцом Николаса. У него были каштановые с проседью волосы, лоб в глубоких морщинах, волевой подбородок и проницательные глаза. Держался он спокойно и уверенно, что всегда красит мужчину.