Сумеречный город

– Хорошо. Когда я шел из кухни в зал торжеств, мимо меня кто-то проскользнул. Проскользнул так быстро, что я вроде бы ничего такого и не заметил. Я даже шаг не сбавил и только немного позже понял, что тот человек был в маске-черепе.

Николас вспомнил рапорт Риши, в котором она точно так же описывала человека, стоявшего за атакой на некрополь.

Как один человек мог контролировать такое множество духов? Неужели ожерелье Лешьи Вакара действительно обладает такой громадной силой?

– Почему пришел с этим ко мне? – спросил Николас. – Почему не обратился к кому-нибудь во дворце?

Фин переступил с ноги на ногу.

– Но ты ведь состоишь в спецподразделении?

– Верно. – Однако Николас все равно чувствовал: что-то здесь не так. – Ты мог пойти к своему непосредственному начальнику или к одному из советников, а уже они отвели бы тебя к дону Дамари для дачи показаний. Писать напрямую наследнику… это может стоить тебе места.

Фин резко втянул воздух сквозь зубы. Николас понял, что он подразумевал, и ему сразу стало стыдно. Он порой забывал о том, какой властью обладает, будучи аристократом, связанным с королевской семьей и священнослужителями. Он по щелчку пальцев мог изменить жизнь простого человека, и его отец пользовался этим преимуществом, как косарь косой.

– Прости, – пробормотал Николас, – я просто немного растерялся.

– Ничего страшного, Наисветлейший, не волнуйся. – Фин медленно кивнул.

– Можешь звать меня Ник.

Фин снова втянул воздух сквозь зубы и одними губами повторил его имя.

– Что-нибудь еще о том человеке можешь сказать?

Перед следующей встречей с королем ему надо было собрать как можно больше информации о случившемся на празднестве. Недовольство Фердинанда – или, что еще хуже, недовольство отца – могло дорого обойтись Николасу. Варен ясно дал это понять, когда указал сыну на то, что он во время Ночи богов должен в наилучшем свете представить королю их дом.

Но после разговора с Маддоксом – «надо просто принять это» – он больше не был уверен, что сможет это сделать.

Фин уже начал рассказывать, и Николас встряхнулся.

– Ожерелье из костей. – Фина передернуло. – И еще мне показалось очень странным то, откуда он шел…

– О чем ты?

– Ну… – Фин потер нос, как будто замерз. – Не знаю, насколько ты знаком с планировкой зала торжеств, но попасть туда или выйти оттуда можно только через главный вход. Если не идти по коридору, который соединяет главное здание дворца с залом прислуги. А раз уж я заметил его в зале прислуги возле кухонь, значит…

– Он шел не из зала торжеств, а из дворца, – закончил за Фина Николас.

А еще получалось, что этот человек мог пробраться во дворец, чтобы на время оживить тело Леззаро и выкрасть ожерелье. Стало быть, он либо работает на них изнутри, либо…

Либо он сам благородных кровей.

Николас вспомнил, как после первой атаки заклинателей по городу поползли слухи, что в этом как-то замешаны Вакара. Вспомнил и то, как Ришу нашли в усыпальнице – она была одна, без сознания, а останки Лешьи превратились в маленькую горку пепла.

Николасу словно кинжал под ребра вонзили.

Риша не могла быть связана с заклинателями. Или все-таки могла?

Сколько Николас знал Ришу, она всегда была самой надежной и честной.

Вся жизнь Николаса пошла под откос, он не мог смириться с еще одной потерей.

Риан. Его сила. Таисия.

Надо просто принять это.

Дыхание Николаса участилось, в горле засаднило, ему вдруг стало холодно, закружилась голова.

– Ник? Эй? Что с тобой?

У Николаса потемнело перед глазами, а когда прояснилось, он понял, что сполз по стене на землю и перед ним на корточках сидит Фин.

– Что случилось? – встревоженно спросил Фин.

Николас прижал руки к груди, как будто хотел от чего-то защититься. Фин положил руку ему на плечо, и Николас почувствовал такую тяжесть, словно якорь придавил его к каменистой земле.

– Я не могу это принять, – прошептал Николас.

– Что принять? – переспросил Фин.

«Мы оба знаем, что скорби нет конца. Выход один – надо научиться жить с ней и при этом не позволять ей подчинить себя».

Но он никогда не смог бы последовать совету Маддокса. Не смог бы взять и примириться с горем, как с приятелем после драки. Скорбь была как петля у него на шее, она не отпускала и тянула его за собой из одного дня в другой. Он не сможет подойти к Ночи богов с высоко поднятой головой. Скорбь притащит его на аркане и выставит в самом жалком виде перед королем, аристократами и простыми людьми. И все взгляды устремятся на него, как мухи на разлагающийся труп.

– Моя сила. – Николас сцепил руки, а Лукс сполз с его запястья и заскользил между пальцами. – Я больше не могу использовать ее с той же легкостью, что раньше. И это теперь, когда мне без нее просто не обойтись. Все ждут, что я помогу, что положу конец этим атакам. А я не могу. Не могу.

Фин молчал и не двигался с места. Трудно было понять, какое впечатление произвело на него это признание Николаса.

А Николас не сознавал, что делает, и что говорит, и почему ему кажется, что если он замолчит, то невысказанные слова сожрут его изнутри и уничтожат то, что еще от него осталось.