Сумеречный сказ

В глазах рябило от обилия богатств: поняла девочка, почему царь боялся за владения свои. Стала Марья меж злата гулять и восхищаться. Не замечала она, что богатства эти насквозь кровью и слезами пропитаны были. Не чувствовала словно, что наложено на них проклятие, по сей день живущее. Ведь совсем не знала девочка продолжения сказки Баюна, а потому не придала значения голосу елейному, который манил и уговаривал забрать с собой хотя бы маленькую монетку. Так и поступила Марья, позабыв все предостережения и напутствия родителей о голосах призрачных и подарках чужих. Схватила монету золотую и побежала в комнату, к груди прижимая находку. Всю ночь любовалась сокровищем и только к рассвету задремала, под подушкой секрет храня. Следующей ночью Марья, влекомая неведомой силой, вновь в сокровищницу пошла, а затем ещё раз и ещё.

Проходили годы, и множились монеты окаянные в сундуках, шкатулках, ларцах и карманах. Разрасталось проклятие паутиной и глубоко в души жителей терема проникало. Крепчало зло, а добро угасало. Призрачные слуги воровали всё, что плохо лежало, а затем сбегали прочь. Владимир и Варвара не смогли отраве противостоять и ругались страшно. Кощей раздражительным стал, кругом предателей и врагов видел, с ума сходил потихоньку и не допускал даже мысли, что плохие дела с ним творятся. Баюн только сетовал, донимал Марью расспросами, а та лишь отмахивалась, от лучшего друга отворачивалась. Злобной девушка сделалась, жадность и корысть в ней бутонами колкими раскрывались и натуру поганили. Варвара сначала перемен не подмечала, а спохватилась поздно и не понимала, как всё исправить. Гадание ничего не приносило, точно скрывал кто-то истину за туманной пеленой, а в библиотеку Кощей не пускал, угрозы и проклятия сыпал. Надоело то Варваре: речи ласковые до сердца Владимира не доходили, с дочерью одна ссора пуще прежней случались, слуги все давно разбежались. Собралась тогда Варвара и ушла на болота, обиду и боль в сердце храня. Так и распалась семья.

Баюн при Марье и Владимире остаться решил. Он ведь всем сердцем любил Марью, которая с годами расцвела и превратилась в деву румяную и черновласую. Чуял Ваня беду и удумал образумить девушку. Все эти годы она от него бегала, отдалилась знатно, ругалась и словами обидными разбрасывалась. Поэтому, когда Баюн покой её потревожил, неожиданно в комнату войдя, испугалась Марья, не в силах слов сначала подобрать. Но затем вспылила и закричала так сильно, что уши аж закладывало.

— Ты что, совсем ополоумел так врываться? Кто позволил?!

— Не гневайся, а выслушай меня, — Иван старался не обращать внимания на её истерику.

— Что на сей раз? Опять нравоучениями докучать будешь?

— А разве не видишь ты, в кого превратилась?

— Да как ты смеешь меня упрекать в чём-то, ты, оборотень несчастный?! Что возомнил ты о себе, кот ободранный?

Баюн дёрнулся как от пощёчины: раньше она такого себе не позволяла.

— Разве не слышишь ты себя со стороны, Марья? Разве могла ты так сказать несколько лет назад? Мы были друзьями близкими, а нынче что с нами стало?

Гневалась Марья, в руках её заклинания огня и льда собирались.

— Посмотри на себя, — продолжал Баюн. — Где та девочка, что хотела учиться? Где твоя жажда приключений? Ты людям помогать хотела, а теперь только с ведьмами якшаешься и пакости устраиваешь. Целыми днями бродишь, как дух бестелесный, и бормочешь заклятия страшные. От тебя мать ушла, не вытерпев твоих вечных нападок и скандалов. Ты ей все зелья отравила, травы гнилью покрыла ради забавы одной. Совсем уже голова потемнела?

Разозлилась Марья, швырнула в него ларец резной, только и успел отскочить Баюн. Разлетелись по полу монеты из сокровищницы Кощея, замер Иван и понял вдруг всё. Ощутил он силу тёмную, исходящую от злата, и осознал ошибку свою: не следовало тогда сказку на середине обрывать.

— Марья, — только и прошептал Баюн, глядя на перекошенное от гнева лицо девушки, — как много ты их взяла?

— Тебе-то что?! Какое дело, что я в вещах своих храню? Моё это золото, не трогай.

— Ты не понимаешь… Злато над тобой потешается, твоим духом питается и всех вокруг отравляет. Вот почему всё это с вами происходит! Дурень я!

Непонимающе на Ивана Марья взглянула и руки скрестила, пояснений надменно выжидая. Принялся тогда Баюн рассказывать: