Сумерки Баригора

Постепенно количество людей, остающихся посередине, сокращалось. Первой за спину Айи встала Сова, которой на решение не потребовалось и минуты. За ней последовало еще несколько человек. На сторону настоятеля за это же время перешло сразу пятеро братьев и сестер Ордена, в том числе и юноша, помогавший занести Матиаса в монастырь.

Сойка и еще несколько девушек долго переговаривались, стоя кружком и бросая взгляды то на настоятеля, то на Айю. Но в конце концов и они сделали выбор, заняв место на южной стороне зала.

Спустя полчаса в центре зала остался всего один человек – Медведь.

Мужчина в капюшоне поворачивал голову то в сторону настоятеля, то в сторону Айи, делал было шаг в ту или другую сторону, но тут же останавливался. Ему дали еще несколько минут, но, когда он так и не смог принять решение, к нему обратился настоятель:

– Понятны сомнения твои, брат Медведь. О том, сколько дал я тебе, помни, решение принимая.

Медведь уже было сделал шаг в сторону настоятеля, но тут инициативу перехватила Айя:

– Брат Медведь, Питер, – люди зашептались, когда она обратилась к Медведю его настоящим именем, – мы вместе были в Лорице, и ты знаешь, что там происходит. Можешь ли ты забыть то, что видел своими глазами?

Медведь повернул голову в сторону Айи, и от резкого движения капюшон слетел, обнажая гладко выбритую голову и испещренное мелкими шрамами, похожими на следы оспы, лицо мужчины лет сорока с тонкими, едва видными губами и большим носом с горбинкой. Его серые глаза смотрели на Айю с мукой, смешанной с чем-то еще. Страстью?

Медведь колебался еще несколько секунд, переводя взгляд с Айи на настоятеля и обратно, а после повернулся к последнему и сказал:

– Простите меня, отец, но правда не на вашей стороне. – Развернувшись, Медведь прошел на южную сторону зала за спину Айи. Сова одобрительно улыбнулась мужчине и похлопала его по плечу.

Айя кивнула настоятелю, и тот повернулся к людям, вставшим за его спиной, и под внимательным взглядом своей соперницы начал подсчет.

– Одиннадцать, – сообщил настоятель, закончив, и Айя снова кивнула, подтверждая свое согласие с озвученным числом.

После этого пришел ее черед пересчитать своих соратников. Действуя в соответствии со своим взбалмошным нравом, убийца считала вслух:

– Один, два, три… – она подходила к каждому, кого учитывала, клала ему руку на плечо и склоняла голову в благодарности, – девять, десять, одиннадцать…

Последним, к кому она подошла, был Медведь.

– Двенадцать, – провозгласила Айя, кладя ему руку на плечо, но в этот раз она не просто поклонилась, а наклонилась ближе к мужчине и на ухо ему прошептала: – Спасибо, Питер.

После этого убийца резко развернулась на пятках и вернулась на свое место напротив настоятеля.

– Двенадцать.

– Не буду я против нашего устава идти, сестра Светлячок. Хотела ты возложить на себя эту ношу, и тебя поддержали братья наши и сестры.

С этими словами настоятель снял с груди массивную стальную цепь, на которой висел на вид очень древний метательный нож, и, подойдя вплотную, водрузил ее на плечи Айи. Все это – в полной тишине. Но никто не отрывал от происходящего в центре зала глаз, скрытых тенью капюшонов.

– Благодарю тебя, брат Коршун, – Айя низко поклонилась теперь уже бывшему отцу-настоятелю, – желаешь ли ты остаться в Ордене и продолжить свое служение или же выберешь покой?

– Лета не позволяют мне уже свое послушание исполнять, мать-настоятельница, – ответил Коршун, – пришла пора мне покой обрести.

– Как пожелаешь, брат.

Коршун поклонился Айе и, в последний раз оглядев людей, которыми он управлял много лет, развернулся и на удивление быстрым для своего возраста шагом покинул зал. Его проводили молчаливые взгляды, а когда дверь закрылась за ним, Айя подняла руки вверх и запела:

О Алор! Объятия раскрой
Благословенные свои,
Брата нашего прими,
Служение завершившего.
О Алор! Даруй ему покой
Нашею мольбой.
О Алор! Грехи его прости
И душу вечную
Светом своим омой!
О Алор! О Алор! О Алор! О Алор!

Все собравшиеся тут же подхватили молитву, и вскоре зал наполнился громогласным многоголосием, звучащим подобно шелесту листвы или шуму воды. Лишь Матиас молчал и широко раскрытыми глазами наблюдал за происходящим. Такую версию погребальной песни не исполнял больше никто в Баригоре, и уж тем более нигде ее не пели в честь живого человека.

Когда песнь закончилась, Айя дала вибрации звука, отражающегося от стен помещения, сойти на нет и обратилась к своим братьям и сестрам:

– Теперь я ваша настоятельница! Принимаете ли вы меня?

– Да! – отозвалась толпа.

– Согласно нашему обычаю, несогласные могут принять покой или вызвать меня на поединок до первой крови. Есть ли желающие?

Ответом ей было молчание.

– Прекрасно! Тогда у меня для вас отличная новость, братья и сестры: у нас есть новое послушание!

Люди зашептались, заинтересованные и взволнованные, а Айя продолжила: