Сумерки богов

Смех. Он слышит резкий и громкий смех. Конрад встает со стула и подходит к пологу шатра. Он слышит, как женский голос исполняет какую-то непристойную песню; кто-то хлопает в такт скучной мелодии. Конрад чувствует, как в нём бурлит желчь. Он заставит этих низменных существ заплатить! Это не публичный дом. Это военный лагерь – лагерь самой благородной войны, какую только можно представить. Bellum sacrum, как назвал её священник. Священная война. Он отодвигает полог с проклятием на губах и выходит…

…в неф того древнего собора, который люди Востока называют Великой Константинопольской церковью; он шаркает, как мертвое существо, через сломанную огромную дверь, и живые идут за ним.

Его никто не видит. Ни в грязном оранжевом свете горящего города, льющегося из кладовой над головой, ни в тусклом зареве огромных костров, пожирающих священные книги греков и деревянные реликвии. Он даже в своих глазах кажется наполовину ощутимой тенью, мелькающей рябью тьмы. Но он знает, что существует, хоть дым, вьющийся от тлеющих скамей, явно заметнее, чем мрачный и рваный призрак, которым он стал.

Призрак Константинополя.

Он шаркает дальше. Обнажённый меч в его кулаке царапает окровавленную плитку под ногами, пока он, шатаясь, передвигается от колонны к колонне. Он проходит мимо оседланной лошади, пронзенной копьем и оставленной умирать под священным куполом; проходит мимо разбитой гробницы и снова слышит смех, когда рядом пробегает орда оборванных и окровавленных детей. Они смеются и пинают между собой череп, как мяч. Череп святого мученика. Он ударяется о колонну и разбивается вдребезги. Но детям всё равно. Можно разбить и другие останки, черепа остальных святых, которые легко достать из золотых и хрустальных гробов.

Вокруг себя он видит тысячи случаев вандализма: испорченные фрески и мозаики, истоптанные изображения Христа и Девы Марии – солдатами, чьи плащи-нарамники и гамбезоны украшены крестом Святого римского Отца, которые отчаянно нуждаются в золоте и серебре, чтобы вернуть свой долг венецианцам; он видит, как двери Великой церкви, благословенного собора Святой Софии, сорваны с петель и взяты в качестве добычи; люди пьют вино из мощей Христа, проклинают и богохульствуют, прелюбодействуют на патриаршем престоле со шлюхами, одетыми в украденные одежды…

Он доходит до апсиды, от большого алтаря там остались лишь развалины, и какой-то человек преклоняет перед ними колени и падает. В вертикальном положении его удерживают лишь руки, лежащие на перекладине рукояти меча.