Сумерки богов

Её предупредил стон – треск сухожилий человека, потягивающегося и расхаживающего, чтобы развеять скуку однообразной работы. Диса застыла. Она нырнула в тень и вгляделась сквозь листву. На расстоянии длины трёх копий она заметила пожилого мужчину, похожего на норвежца. Его волосы и борода были цвета бледного золота, лицо покрыто шрамами и морщинами. Под плащом, обшитым мехом, он носил кольчугу из тускло-серого металла. На ремне, перекинутом через плечо, висел сторожевой рог. Он слегка повернулся, когда из лагеря вышел другой мужчина – моложе, с рыжевато-каштановыми волосами и редкой бородой, но тоже одетый в боевые лохмотья и несущий копьё и щит.

Старый часовой нахмурился.

– Ты рано, – пробормотал он.

– Нет, – ответил новоприбывший. – Я тебя не заменяю. Лорд Конрад приказал усилить охрану. Один из искателей пропал.

– Который?

– Кажется, Хаакон. Лорд сказал, это всё те же люди, что хотели сжечь мост. Мы взяли двоих, так что и они заберут наших. Может, они захотят совершить обмен.

Старый караульный потряс головой.

– Хаакон хороший человек. Я буду молиться Господу, чтобы он выжил среди этих проклятых язычников.

– Аминь.

Двигаясь мучительно медленно, Диса поползла назад в том направлении, откуда пришла. Она выругалась себе под нос из-за мужчин, охраняющих лагерь. Диса знала, что может отвлечь их, но чего ради? Ей нужно проникнуть внутрь без их ведома, чтобы свободно обыскать тюрьму. Она посмотрела на затянутое тучами небо, вдыхая ледяной воздух.

Скоро наступит ночь. Можно воспользоваться наступающей темнотой, чтобы проскользнуть через слепые зоны часового и скрыть свою личность, как только она окажется в лагере. С терпением охотника Диса забралась в укрытие между двумя сторожевыми постами и стала ждать наступления темноты.

14

Конрад Белый преклонил колени на молитвенной скамье, его мантия с мехом горностая была расстелена позади. Одетый в кольчугу из серебра и черного железа, в белом плаще, расшитом чёрным тевтонским крестом, лорд Скары сжимал в своих бледных руках четки и молился – о прощении, об отпущении грехов, о победе. Но прежде всего он молил Всемогущего Господа Бога о помощи, о прекращении мучивших его кошмаров.

Вокруг него закачался шатёр. Ночь принесла с гор на западе снежный шторм. Мокрый снег стучал по тяжелым парусиновым стенам; центральный столб, вырезанный из сердцевины огромного дуба, скрипел при каждом порыве ветра. Языки пламени плясали в кованой железной жаровне, дым оттуда поднимался к отверстию, где его уносил порывистый ветер.

Из соседних покоев шатра доносился звон стекла и серебряных приборов, пока отец Никулас готовил свой ночной напиток – отвратительную смесь из трав и настоек, которая, смешанная с молодым греческим вином, во многом облегчала лихорадку, мучившую Конрада с тех пор, как он вернулся с Востока.

– У тебя руки целителя, друг мой, – сказал Конрад после того, как ему стало лучше. – Где ты научился этому искусству?

Тогда Никулас улыбнулся – большая редкость для человека, который олицетворял собой слово «мрачность», – и ответил:

– От сестёр святой Этайн, в Кинкоре. Они воспитывали меня после смерти родителей при сожжении Дублина. Я перенял их умения, когда стал служить Господу в Лунде.

Но, несмотря на усилия священника исцелить это искалеченное войной тело, ничто не помогало трещинам в его душе. Каждую ночь повторялось одно и то же: бесконечное шествие кричащих лиц с горячим и зловонным дыханием, окровавленные руки, цепляющиеся за его ноги; вонь от кишечника и мочевого пузыря, жирного костного мозга и пенящейся крови; единственный горящий глаз седобородого старика. Его Конрад видел чаще всего. Старик бродил по краям снов, теперь одетый в просторную мантию и широкополую шляпу, низко надвинутую на лицо. Он расхаживал и свирепо смотрел вокруг; невинность, которую Конрад видел в Константинополе, сменилась холодным коварством. От сияния этого глаза, объятого огнем, лорд Скары с криком проснулся, его тело покрылось холодным потом.

– Почему я боюсь его, Господи? – прошептал Конрад, четки – пятьдесят бусин из красного коралла, янтаря и самшита, отделанные серебром, – и украшенное эмалью серебряное распятие, позвякивали из-за того, что дрожали руки.

Взгляд бесцветных глаз Конрада упал на открытый манускрипт, лежащий на полке молитвенной скамьи. Он знал эту страницу, она была отделана в византийском стиле и спасена от константинопольских пожаров учёным монахом из свиты графа Балдуина. И хоть Конрад не мог разобрать смысла надписи – греческий, а не народная латынь, которую он знал, – он понимал, что это: Евангелие от Марка. На полях, ближе к низу, был красивый набросок лодки, раскачиваемой штормом, с фигурой Христа на носу, нарисованной красными чернилами. И тогда Конрад понял, что Всемогущий послал ему ответ.