Сумерки богов

И сердцем этого города, вершителем законов и хранителем обычаев был Конрад Белый. Бледный лорд Скары, раздетый по пояс, сидел на простом стуле, слушая отчёт посыльного Петра о состоянии боевых машин; пока он сидел и слушал, отец Никулас осматривал его раненую руку и плечо, вывихнутые и обожжённые верёвкой после события на мосту. Конрад скривился, когда бородатый священник вправил ему плечо, а потом нанёс успокаивающее масло на напряженные мышцы.

– Скажи Петру, – оборвал Конрад посыльного, – что я ценю его внимание к деталям, но мне всё равно, как он это сделает. Мне просто нужны эти разводные мосты к восходу. Иди! – Конрад отмахнулся от остальных писцов и посыльных. – Идите все. Кроме тебя, славный Никулас.

Священник вытер масляные руки тряпкой, а потом взял каменный сосуд с мазью. Ею он смазал верёвочные ожоги. Конрад зашипел от прикосновения пальцев Никуласа.

– Господь следит за вами, милорд, – сказал священник. – То, что произошло на мосту, могло плохо для нас закончиться.

– Так ты решил упрекнуть меня, отец? Сказать, что мне надо бережнее относиться к этому больному телу?

– Господь спас вас не просто так.

– А Арнгрим? – ответил Конрад с большей горечью, чем хотел. – Его Господь забрал тоже не просто так?

Никулас не колебался:

– Да. Но эта причина известна только Господу. Что же до вас, тут всё ясно: у вас есть дела поважнее. Не тратьте время впустую на игры и дешёвые спектакли.

Лорд Скары беспокойно заёрзал на стуле.

– За такое тебя надо выпороть.

– На мне уже есть следы плети за смелость не говорить ни слова правды, – пожал плечами Никулас. – И, наверное, будут новые, если Всевышний пошлёт за мной.

– Будем надеяться, что Ему ты пригодишься только спустя много лет, друг мой, – сказал Конрад, потирая глаза. – Сделай мне настой, пожалуйста. Я устал, а завтра нас ждёт день кровавой бойни.

Отец Никулас кивнул. Оба мужчины замолчали, когда священник пошёл к столу. Там он начал измельчать травы в маленькой ступке. Долгое время единственным звуком был тихий скрежет пестика. Стул Конрада заскрипел, когда он немного пересел. А затем:

– Ты учёный человек, не так ли, отец?

– Не такой, как некоторые, – ответил Никулас, – но и не глупее многих.

– Ты знаешь, что значит слово скрелинг?

Священник замер, скрежет пестика затих. Конрад услышал резкий вдох, тихий, но отчётливый – мужчину явно застали врасплох. Пестик медленно вернулся к работе.

– Где… где вы его услышали?

– На ветру. Что это?

Никулас поджал губы.

– Это ненависть древности. Раса ночных сынов Каина, которые приходили к нам в свете луны, вырывали нам конечности и пили нашу кровь.

– Ты сказал: «Приходили»?

– Да, слава богу. Их больше нет.

– Откуда тебе это известно?

Сначала Никулас не ответил. Он закончил с травами, протёр пестик и отложил его.

– Когда мое послушничество закончилось, – сказал он через мгновение, – первые годы моего монашества прошли в скриптории в Кинкоре. У меня был хороший почерк, и аббат задумал подходящий подарок для Святого Отца в Риме – иллюстрированная рукопись, копия Beatus Vivere, Жития пресвятой девы Кинкорской, блаженной святой Этайн. Это благородное начинание, и я полностью ему отдался. Но я читал, пока переписывал. Старая привычка.

Эта святая родилась не в Ирландии. Она приехала к нам из Гластонбери, через Данию, где её похитили, а спутников убили. Похититель схватил её, кричащую, с дороги паломничества и заставил отвести его обратно на юг Англии, в Бадон, накануне разрушения города по воле Всевышнего, а оттуда – в Ирландию. Там она примкнула к сторонникам Бриана мак Кеннетига и стала свидетельницей убийства старого короля в битве на Клуан Тарб.

– Интересно, – сказал Конрад с ноткой сарказма в голосе. – Но как это относится к ночным сынам Каина, священник?

Никулас засыпал измельчённые травы в кружку, добавил тёплого вина и помешал смесь серебряной ложкой.

– Её похититель, – сказал он, неся кружку Конраду, – был последним из этого проклятого рода. Последним скрелингом. Блаженная святая пыталась вывести его из тьмы к свету Христову, но существо отказалось. После битвы на Клуан Тарб зверь исчез, и его больше никогда не видели. Эта глава жития заканчивается словами:

И убежал сын Балегира по Дороге Пепла,
Закутанный в шкуру отца-волка;
Асы бросились в погоню во главе со Всеотцом,
И так начались Сумерки Богов.

– Как звали её похитителя? Скрелинга?

– Гримнир, – ответил отец Никулас.

– Человек в плаще, – прошептал Конрад. – Он здесь. Похититель этой святой, скрелинг…

– Невозможно!

Конрад, сморщившись, выпил смесь Никуласа.

– Разве не всё возможно под небесами? Мы столкнулись не только с языческой заразой, мой добрый священник, но и с проклятым сыном Каина. Бог наблюдает. – Конрад вернул чашку, поднялся на ноги и перекрестился. – Всемогущий испытывает наши сердца и души, прежде чем позволит нам взять меч святого Теодора. Мы должны доказать, что достойны этого!