Сумрачный волкодав и Проклятая фея смерти

Теплый душ и легкий ужин избавили Альви от скопившегося за день напряжения, но не от мыслей о Мьюркуре Хундграхте. Поэтому не было ничего удивительного в том, что ночью ей приснился тот самый сон — тягучий вязкий кошмар о дне, когда она была проклята, всегда навещавший Альви в периоды душевного раздрая.

Собственно момент проклятия никогда ей не снился, да и не запомнился толком: злобный выкрик Греймюр, чудовищная боль во всем теле, а потом — пустота — вот и всё, что задержалось в памяти. Пусть это было и слабым утешением, но она потеряла сознание раньше, чем полуголая рухнула на пол в ошметках разошедшейся по швам одежды, так что была избавлена хотя бы от неловкости и стыда за свой жуткий вид перед теми, кто стал свидетелями этой сцены.

В кошмарах же ей являлось совсем другое: то, что было после того, как она пришла в себя. Наяву Альви всегда избегала этих воспоминаний, но они, разумеется, никуда не девались, выплескиваясь в сны и заставляя ее проживать эти моменты снова и снова. Вот как сейчас.

Альви лежала на кровати, укрытая по самую шею простыней — единственным, что прикрывало ее наготу. Рядом в не слишком удобном больничном креслице дремала мама. Больше в помещении никого не было. Судя по интерьеру, это была больничная палата. Очень хотелось пить, но будить маму, выглядевшую усталой и измученной, было жаль. Поэтому Альви решила потихоньку встать и отправиться за водой самостоятельно. Она уперлась ладонями в матрас и начала приподниматься. Это оказалось неожиданно тяжело, было такое ощущение, что на груди лежит свинцовая плита, но Альви справилась. Когда она села в кровати, простыня соскользнула, и Альви невольно опустила взгляд вниз, а там…

А там была огромная, будто совершенно чужая грудь. Альви зажмурилась, понадеявшись, что ей просто показалось. Но когда она снова открыла глаза, картина не изменилась. Она начала лихорадочно себя ощупывать, но убедилась, что глаза не лгали — это жуткое огромное тело принадлежало ей. Особенно отвратительными Альви показались пальцы на руках, они напоминали даже не сосиски — сардельки и из-за своей непомерной толщины выглядели неестественно короткими.

Окинув взглядом палату, Альви обнаружила висящее на раковиной, расположенной в углу у двери, небольшое зеркало. Понимая, что ничего хорошего в нем не увидит, она тем не менее нестерпимо захотела в него посмотреться. Кое-как замотавшись в простыню, Альви, стараясь не шуметь, с трудом поднялась с кровати и, не утруждая себя поиском тапок, босиком пошлепала к зеркалу. Идти было тяжело. Свинцовая тяжесть во всем теле и не думала исчезать, а дыхание было хриплым и натужным. Но Альви справилась, в конце концов, от кровати до зеркала было всего-то метра три.