Суровые будни (дилогия)

Замкнутость Чеснокова мало располагала к откровенности. Долгие годы его съедало душевное одиночество, потому, быть может, потребность облегчить сердце и принудила его рассказать тогда о себе Оленину, по сути, чужому человеку. Но Оленин так не мог. Он избегал даже вспоминать о своей семейной жизни, а не то чтобы поведать о ней кому-то. Он считал, что неудачники смешны, а его семейная жизнь как назло сложилась не только неудачно, но как-то странно, а порою даже страшно.

Началось с первого дня женитьбы. После войны и переучивания на реактивный истребитель Оленин стал служить в полку ПВО неподалеку от южной границы. Там и жену себе нашел.

Учительница Рита Глобацкая, дочь полковника, начальника штаба, считалась невестой одного майора — слушателя военной академии. Но майор находился в Москве, а капитан Оленин — рядом, был настойчив и добился своего, хотя родители Риты относились к нему почему-то не совсем доброжелательно. Особенно Ритина мать.

С тех пор многое ушло безвозвратно, многое стерто в памяти временем, но этот день не забудется никогда.

Незадолго перед тем Леонид с Ритой побывали в загсе, наприглашали гостей — завтра свадьба. Пока родители Риты готовились, пекли-жарили, Оленин отправился на аэродром дежурить. После свадьбы ему предстояло отдыхать целую неделю: командир полка предоставил отпуск больше, чем даже положено при таких обстоятельствах.

Ночь на аэродроме прошла спокойно. Рассвело. Над тусклым степным горизонтом длинным рельсом повисла синяя тонкая тучка. Снизу посредине словно гигантской горелкой автогена раскалена: кромки горят, и кажется, тучка плавится, расползается... Вдруг словно беззвучный взрыв! Золотистые брызги копями устремляются в небо, бьются рикошетом об землю, пронзают застывшую в балках и оврагах ночную тьму — всходит южное солнце.

Лучи его проникают в застекленную кабину истребителя, изламываясь, резко втыкаются в приборную доску, и Оленину мнится: все стрелки одновременно вздрагивают, как от толчка. У Оленина задание. Он запускает двигатель, пробует. Гул раздирает воздух, машина нетерпеливо вздрагивает. И вот колеса, освобожденные от тормозов, несутся уже по бетонке. Истребитель взлетает. Позади короткий, едва заметный оранжевый факел.

Оленину не слышно оглушительного рева: в ушах только шипящий свист — фон. Самолет в воздухе, однако в высоту не идет: летит низко, точно присосан к земле. Сегодня так нужно. Полетное задание содержит, как говорит Оленин, «пунктики», предусматривающие испытания материальной части на малой высоте. Необходимо снять летные характеристики по скорости у земли, то есть выжать из машины максимальную скорость на высоте ста метров и проверить, как будет вести себя самолет в таких условиях.

У Оленина все готово, все продумано заранее. В полете самолет может попасть в сложные условия. На каждый такой случай имеются способы выхода из этих сложных условий, методы их ликвидации.

За долгие годы боевой и учебной работы Оленин выработал в себе своеобразный «иммунитет самосохранения», так сказать, НЗ энергии и знаний человека, живущего изо дня в день рука об руку с опасностью.

Для испытаний выбрана площадка вдоль железнодорожного перегона. Двигатель уже на максимальном режиме. Слева виднеется огромное, вполнеба, солнце, впереди замаячил исходный пункт — станция Шурба.

Оленин вызвал аэродромную радиостанцию, сообщил свое местонахождение. Ему подтвердили задание, никаких изменений нет.

Теперь — внимание! Теперь — глядеть в оба! Полет должен быть выдержан строго горизонтальным и прямолинейным, а этого добиться очень трудно при такой мизерной высоте.

Беглый взгляд на приборы. Память засекает время: шесть часов ноль четыре минуты. Показания всех термометров в пределах нормы, давления — также. Сбоку рядом с сиденьем поблескивает красный рычаг катапульты. Летчики к нему привыкли, и он не раздражает их так, как это бывало в самом начале полетов на реактивных истребителях.

Оленин напряжен. Малейшие изменения в поведении самолета должны быть замечены и зафиксированы. Через остекление кабины обзор плохой. Взгляд летчика описывает сложные кривые, скользя по приборам, то по бешено несущейся рядом земле, то снова по приборам, и снова по земле. Она-то рядом! А скорость не шутейная: 1500 километров в час!

Тупой нос истребителя жадно заглатывает встречный поток воздуха. Оленин производит необходимые эволюции. Машина ведет себя прилично на всех режимах.

Работа продолжается.

Внезапно на приборной доске срабатывает сигнализация: «Малое давление масла». Мозг тут же машинально фиксирует время: шесть часов ноль восемь минут. Вот тебе и сложные условия. Да еще какие сложные!