Суровые будни (дилогия)

Худое лицо Радия, покрытое красноватым зимним загаром, посветлело. Он обнял порывисто Лизу и поцеловал крепко и быстро в губы, хотя в этот момент «горько» никто не кричал. И Лиза поняла: это поцелуй единомышленника.

О том, что произошло б жизни молодых людей, Оленин знал, но поздравить не удосужился. Он вообще с ними не разговаривал, считал временщиками, которые через месяц-другой рванут — только их и видели... Обманутый в своих надеждах, он махнул на супругов Куз рукой.

Вдруг намедни в бухгалтерию заявляется Радий и, просит выписать ему авансом денег для обзаведения вещами первой необходимости.

Оленин в это время сидел в своем кабинете. Дверь была открыта, но все одно ему показалось, что он ослышался. Радия расспрашивать не стал, но при встрече с Лизой поинтересовался насмешливо, как обстоят дела с пригородным совхозом.

Лиза потупилась, пробормотала невнятно:

— У меня профиль не тот...

— Гм... То есть?

— Я же сказала!..

— А поточнее?

— Профиль у меня непригородный. Остаемся здесь!— отчеканила твердо.

Оленин все так же недоверчиво усмехнулся. Лицо Лизы покрылось пятнами. Нахмурилась.

— Если мне не верите, вам может подтвердить мой отец.

— Верю. Значит, поработаем во всю силу? Штурманем всеми калибрами? Правильно. Пускайте глубже корни! Желаю вам семейного мира и счастья навек!

Пожал крепко руку и, обняв за плечи, проводил Лизу до самой двери, как не поступал никогда и ни с кем.

— Однако... — сказал Чесноков с добродушной насмешкой. — Сваха из вас, надо признаться, первый сорт!.. Сколько ни рыпался Никшутам заполучить агронома, а не преуспел нисколько. Даже со средним образованием не сумел найти. А ты — раз, два и есть! Да еще с высшим! Да еще с будущим инженером-механиком в прицепе! На-ачальник кадров!

Оленин пожал плечами. Он вовсе и не думал ставить себе в заслугу вербовку молодых специалистов, а перемены в их намерениях выдавать за результат своей агитработы... Это лишь Порогина и ей подобные считают, что успех приходит в результате воздействия их ораторского красноречия. В том числе на супругов Куз...

ГЛАВА 11

В этом году отсеялись рано. Как только закончили с зерновыми, так сразу же взялись за огородную плантацию.

Чтобы протянуть трубы, установить насосы и двигатель, нужны слесари-монтажники. А откуда такие в колхозе, да еще в таком, как «Пламя»? Выручил Радий. Он хорошо помнил, что обещали ему зимой нефтеразведчики, и решил сделать Оленину сюрприз. Взял на свой страх и риск и послал в буровую контору телеграмму. Она почти дословно повторяла радиограмму мастера Кустова, слышанную зимой. «Срочно... Аварийно... Нужна электросварка и слесари-монтажники. Есть опасность срыва важных работ! Что делать? Помогите!»

Ровно через три дня прибыл в колхоз электросварочный агрегат и с ним шесть рабочих-монтажников.

На крутом берегу Ташумки построили большой шалаш из прутьев ивняка, покрыли соломой. В нем дневали и ночевали рабочие, а, бывало, вместе с ними — и председатель колхоза. Глазков торопил: рассада в парниках подошла, потому работали от темна до темна. Приходили смотреть насосную колхозники. А старики, те целыми днями слонялись неподалеку, вяло волочили ноги по весеннему солнцу, покуривали, поглядывали на голубое пламя газовой горелки в ловких руках сварщика, отплевывались, если ветром сносило к ним едкую вонь карбидного газа. В подслеповатых, старческих глазах — сомнение.

Когда конец трубы от насоса ушел в глубь Ташумки, Оленин спросил их:

— Ну, теперь убедились, что есть поливной огород?

Отозвались нехотя, с кряхтением:

— Да ведь как сказать... Воды пока не видать...

— Так что вода, почитай, еще в Ташумке. Погодим толковать малость...

— Туго, старики, туго доходит до вас... Не хотите верить мне, поверите жизни. Она заставит, — пообещал он.

— Что ж, доживем — увидим... — соглашались старики.

До подачи воды было неблизко. Надобно еще соорудить внутренние вспомогательные валы. Работа простая, но тяжелая. Лопатами надо орудовать вручную. Собрания по этому случаю собирать не стали, недосуг. Да и зачем? Объявили по бригадам, чтобы завтра все свободные выходили на массив.

Звонкое от птичьего разноголосья утро предвещало хороший день. По дворам путался народ, лаяли собаки. У дома на скамье сидел дед Верблюжатник в валенках, в невесть какого цвета выгоревшем картузе и теплой суконной куртке. Глядит на пустынную улицу. С того конца показалась Порогина на велосипеде: едет, придерживая рукой подол. Бабка Верблюжатиха в фартуке, завязанном под мышками, тащит на веревке козу. Глаза у козы мутные и злые, как у Пырли с тяжкого похмелья...

Оленин вышел пораньше. Успел заглянуть на ферму, потом свернул к речке, пошел высоким берегом, не спеша, засунув руки в карманы. Смотрел, не думал ни о чем. Далеко-далеко видно кругом. Размытый весенним маревом горизонт сливается с неярким небом. Там и сям разбросаны прошлогодние копны соломы, по зеленям — редкая голубоватая мережка — мачты электропередач. И снова зеленые полосы, покатые, едва заметные для глаза увалы, а то — все равнина, ширь да гладь...