«Существованья ткань сквозная…»: переписка с Евгенией Пастернак, дополненная письмами к Евгению Борисовичу Пастернаку и его воспоминаниями

Дорогие мои! Пишу вам впервые после вашего отъезда: страшно много было хлопот, частью и ваших. Пишу на нескольких открытках для быстроты и удобства просмотра. Вскоре после вашего отъезда стали приходить Женины письма к маме. Все ваши и мои живы и здоровы, все благополучно, чтобы начать с главного. Одну комнату (Женину) было отобрали, все, до рояля включительно, перенесли в мамину, должны были поселить польск<их> писателей, я отстоял. Может быть, зимой на вашей квартире будем жить я, Федин и Паустовский. С Ел<еной> Петровной рассчитался, она у меня на жалованьи, ездила в деревню, бывает на даче. Изобразить сложность моей жизни немыслимо. К сумме ежедневных неисполнимостей каждый день прибавляется что-нибудь новое.

7. IX.41 (II)

Когда вы уехали, в Лаврушинском воздушною волной высадило окна во всем доме. У меня с тех пор в квартире пыль и гуляет ветер, как на улице. Через несколько ночей, с 11-го на 12, как раз в мое дежурство на крыше, в дом попали две фугаски одною разрушило пять квартир в Оваловском проезде, а другой четверть смежного кирпичного дома. У меня долго было очень плохо с заработком, и только теперь обещает поправиться. Вот поставили бы Вы “Гамлета” в Ташкенте. И себя бы обеспечили, и я бы вам сказал спасибо. С последней недели много времени (езжу с дачи) уходит на военное обученье. Странным образом по боевой стрельбе в цель имею отлично. Как только появятся деньги и узнаю, куда вам посылать, переведу сколько смогу.

Умер Евдокимов в вагоне по дороге на дачу.

7. IX.41 (III)

Что Женек с тобою? В какой части ты служишь? В мыслях вижу тебя в Персии и мирюсь. Было предположенье, что я, Федин и Паустовский съездим проведать жен, но с тех пор столько воды утекло и такие перемены! Зина и Лёничка умоляют приехать, и она мне даже комнату сняла (дети будут в детдоме), но что мне сделать с дачей и пустыми квартирами, с огородом, хозяйством, и какие у меня будут заработки в Чистополе? Вам разумеется кланяется от души Петровна. Ловко вы укатили, прямо скажу, гениально, я был восхищен быстротой, техникой и распорядительностью. Да, вероятно, ко дню полученья открыток Женичке исполнится 18, горячо вас обоих с этим поздравляю и крепко, крепко целую. Ваш Боря.

7. IX.41 (IV)

Дорогая Женя! Сегодня получил твою открытку. Телеграмма тоже дошла. Я не трачусь на телеграммы из экономии, кроме того идут они так же долго как письма. Приложу все старания перевести тебе руб. 500 завтра или послезавтра. Я сижу без копейки, кроме того надо заплатить за твою и нашу квартиры. Горячо благодарю Гасэма (Лахути)[323] за заботливость и благородство. Кланяйтесь ему пожалуйста от меня. Постарайся достать через него работу. Может быть я на время уеду с К. Фединым и Леоновым в Чистополь, но потом, если позволят обстоятельства вернемся в Москву. Еще раз спасибо за все. Крепко целую тебя и Женичку.

Я поступил в университет (САГУ) на физико-математический факультет. Мне очень нравилось учиться, кроме того, нам платили стипендию, и я считал себя самостоятельным. Каждый день в столовой выдавали суп с вермишелью, и я мог его отнести маме, перелив в котелок, взятый специально для этого. Но вскоре через Союз художников мама устроилась печатать по трафарету юмористические плакаты в большой мастерской на полу. Потом ей дали повышение – вырезать трафареты самостоятельно.

Меня часто вызывали в военкомат, но пока обходилось. Нам очень помог знаменитый таджикский поэт Абулькасим Лахути, которого папа Боря знал еще со времени Съезда писателей и Парижского конгресса 1935 года. Он и его жена выказали нам искреннее сочувствие. Гасем Ахмедович был из персидских революционеров и жил в Ташкенте в отдельном доме с садом. Он заказал маме портрет своей жены и, кажется, сына.

25. IX.41 (I) <Москва>

Дорогие мои! Наверно у вас по счастью теплее, чем уже больше недели стало у нас. На даче я переселился вниз в столовую, Петровна в кухне, солнечными днями наруже градусов 6–8, у меня наверху еще меньше. В городе окна не вставлены, холод и страшная грязь. Мне все обещают фанеру. Стекол не имеет смысла вставлять, так как налеты опять возобновились и вероятно усилятся. Если у вас появится тенденция возвращаться, не следуйте этому примеру. Это совершенное безумье. Я отправлял вам деньги дважды, послезавтра, в случае удачи, повторю. Рад за вас, что вы в тепле; горячее спасибо за то, что вы сами сумели так умно и энергично о себе позаботиться, избавив меня (как и Зина) от главных тревог и забот. В конце концов это было исполненье моей частой к вам просьбы последнего времени. Петровна занимается у меня заготовленьем солений и засыпкой картошки на зиму.

(Продолженье в след<ующей> открытке.)

25. IX.41 (II)