Сувенир

«И все равно, будь у меня муж — даже самый последний юбочник, я бы его в таком положении не бросила, — ни с того ни с сего подумала Зубкина. — И что такого он мог наделать, чтобы заслужить подобное равнодушие? Ведь не убийца же, в конце концов? Может, наркоман? Но ведь и юбочник, и наркоман все равно человек!»

Жалость к одинокому мотоциклисту снова защемила сердце Марьи Алексеевны. Она все сидела с телефоном в руках и думала, как, наверное, хочется бедняге, у которого все болит, чтобы его пожалели, сказали доброе слово. Пусть он даже распоследняя свинья.

И вообще, чего это она его сразу записала в свиньи? Может, дело вовсе не в нем. А в остальных. Шампанское они ей, апельсины! Да чтоб вы сами одним шампанским с апельсинами питались!

Марья Алексеевна злобно глянула на часы: шесть утра. Еще целых два часа. Если спуститься в круглосуточный за углом, то хватит времени, чтобы сварить слабенький куриный бульончик. Другого ему точно пока нельзя. Разве что, картофельное пюре на воде да кефирчик. Нужно поторопиться…

— Доброе утро, голубчик. Как чувствуешь себя? — спросила медсестра перебинтованную мумию, лежащую в неестественном положении на высокой кровати.

Марья Алексеевна испуганно мялась в дверном проеме, мысленно коря себя за то, что пришла. Теперь только спортивная сумка с диетической снедью оправдывала ее глупый поступок. Хотелось поставить ее на пол и бежать прочь.

— Плоохо, — тихо простонал мужчина, стараясь приподнять голову, чтобы разглядеть сестру.

— Тихо-тихо! Вертеться нельзя ни в коем случае. А к тебе гости пришли!

Она обернулась и приглашающе махнула рукой Марье Алексеевне. Та нехотя, боком, словно сонный краб, подошла к кровати. Она с трудом сдержалась, чтобы не вздрогнуть. Худое лицо мужчины, обрамленное ореолом бинтов, было сплошь покрыто синяками. Он чем-то напоминал индейца в боевой раскраске. С той лишь разницей, что узоры на лице индейца, как правило, несли важный смысл — говорили о заслугах в боях или о хороших навыках в каком-либо ремесле. В случае с Георгием хаотические сине-черные разводы свидетельствовали разве что о бесшабашности холста, на который их нанес злой рок.

— Это та самая Мария. Теперь вспоминаешь?

Мотоциклист медленно перевел глаза на Марью Алексеевну и напрягся, пытаясь вспомнить ее лицо.

— Неет. Не помню.

Зубкина сконфуженно улыбнулась и промолчала.

— Отдыхали вместе, что ли? — предположил мужчина.

— Можно и так сказать, — согласилась Зубкина.

— В Зеленоморске?

— Да-да, там.

Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Теперь бедняга будет думать, что у него амнезия. Может, нужно во всем признаться? Того гляди, выпишут ему без необходимости лишних лекарств. Но признаться Марья Алексеевна не могла. Так и стояла, краснея и глядя в пол.

— Ну все, голубчик, не мучай себя. Тебе нельзя. Скоро поправишься и все вспомнишь.

Медсестра подтянула одеяло на груди Георгия повыше, так, что с другой стороны оголились костлявые ступни. Росту в нем было, наверное, под два метра.

— Вы не переживайте. Он вас обязательно вспомнит, — ободряюще сказала тетка в коридоре, едва затворила за собой дверь палаты. От вчерашней ее грубости и важности не осталось и следа. Она поглядывала на Марью Алексеевну с тревогой, будто боялась, что та обидится и больше не придет.

— Да ничего, если не вспомнит. Я вообще тогда брюнеткой была с волосами по пояс, — соврала Зубкина.

— Ну вот и ладно.

— Я тут поесть принесла, — она протянула сумку.

— Отлично. Поглядим. Ему бы бельишко еще какое, а то ведь нечего надеть совсем… Ладно. Моя смена закончилась. А трусики да маечки Галине Васильевне принесите, она вместо меня на сутки заступает.

Тетка ободряюще погладила Марью Алексеевну по руке и ретировалась в ординаторскую.

Трусики да маечки… Ну и дела!

Покинув больницу, Зубкина позвонила на работу и сообщила, что намерена использовать на этой неделе все свои отгулы, а после отправилась в торговый центр за городом. В длинных просторных галереях под прозрачными сводами ей почему-то стало так радостно, что захотелось пуститься вприпрыжку за стайкой детишек, гонявших вдоль стеклянных витрин. Она выпила ароматного кофе и съела большой вкусный гамбургер. Потом вдруг решила купить себе удобные джинсы и кроссовки — не станет же она в больницу носить свои чопорные брючные и юбочные костюмы с грозными пиджаками! В магазине мужской одежды ей вовсе повезло — там как раз объявили пятидесятипроцентную скидку. Потому, кроме белья, Марья Алексеевна купила еще синий байковый халат и удобные тапочки.

— Какой у вашего мужчины размер? — спросила милая девушка, ловко перебирая пакеты с товаром.

— Очень высокий и очень худой.

— Вы знаете, у нас вот еще свитера на высоких отличные привезли!

— Нет-нет, — отказалась Марья Алексеевна. — Я и так потратилась, а нам, наверное, скоро куртка понадобится теплая.

Выходя из магазина с хрустящими пакетами, Марья Алексеевна нос к носу столкнулась с подругой Аленой.

— Машка, привет! А ты-то что забыла в мужском магазине?

Будто тот факт, что Марья Алексеевна не была замужем, исключал возможность того, что у нее мог появиться друг! Просто возмутительно!